Татьяна Ковган - #ЗаметкиГорожанинаВпровинции. Роман, написанный в Фейсбуке

Две недели страдала. Потом все-таки решилась у Екатерины Савельевны спросить:

– А у вас дочь кабачки не выращивает? Я бы купила.

– Да что их покупать, кому они нужны? Так отдадим.

И в тот же вечер звонит отцу, чтобы я за кабачками приходила.

Окрыленная, на всех парах вылетаю из дома, навстречу Марина – соседка:

– Ты куда так поздно?

– За кабачком, мне кабачок обещали.

– Вот смешная, спросила бы у меня, я бы дала.

Добегаю до домика Екатерины Савельевны, а у нее ворота закрыты – в деревне ворота на ночь закрывают рано. Позвонить-то она позвонила, а ворота открыть забыла. И света в домике не видно. Ну не будить же старушку? Ладно, приду завтра.

Возвращаюсь без кабачка, а Марина уже поджидает:

– Чего без кабачка идешь? Погоди, я тебе дам.

И вот прихожу я домой такая счастливая – с кабачком. А наутро мне еще Екатерина Савельевна два кабачка дала. И теперь у меня их три! Счастье в тройной степени!

Теперь я могу есть то, что люблю и к чему привыкла. А родителям, так и быть, буду готовить всякую гадость: котлеты, оладьи, сырники, пиццы, пирожки, картошечку с мясом… Честно. Я пообещала, что кабачками их кормить не буду.

29 августа

Каждый год, когда я приезжаю во время отпуска в деревню, я набираю здесь два-три килограмма. За месяц! И от этих килограммов я потом мучительно избавляюсь весь следующий месяц: бассейн, тренажер, фитнес-зал, многочасовые пешие прогулки по городу и на природу, ничего не есть вечером, по минимуму утром и днем.

В деревне у родителей всегда был какой-то особый культ еды. Гостей здесь принято немедленно по прибытии садить за стол и кормить до потери сознания. Я помню, когда на кухне всем еще заправляла мама, приедешь в гости, тебя накормят в обед так, что ты вздохнуть не можешь, а потом заинтересованно спрашивают:

– А что на ужин готовить?

А ты сидишь такой осоловевший и думаешь: что? еще и ужин?

А ужины у нас в деревне всегда были в несколько раз плотнее, чем обеды. Обязательное условие – большое количество мяса, гора картошки, густо приправленной сливочным маслицем, если «легкий» овощной салатик – то непременно с деревенской сметаной, которую ножом резать можно.

Я поначалу пыталась сопротивляться, готовить себе отдельно… А потом у мамы грянул инсульт. Точнее, два микроинсульта – с дистанцией ровно в два месяца, день в день. Вот после этого на кухне стал хозяйничать отец. На тот момент ассортимент блюд у него был небольшой – борщи и котлеты, и во время моих визитов кухню он мне уступал охотно. А я пыталась стариков побаловать тем, что они любят, но сами себе не приготовят: свежей выпечкой, тортиками, пирогами, булочками, пиццами. Ну и сама все это ела. Потому что трудно готовить и не есть. Особенно если вкусно и много.

А вот теперь я готовлю и не ем. Потому что не могу сбежать в город, чтобы скинуть там лишние килограммы, и вернуться. Местный бассейн – речка – уже закрыт до июня. Долгие пешие прогулки по грязи и вброд по лужам не приносят должного эффекта – ноги в разные стороны разъезжаются и не дают перейти на спортивный шаг. Ходят слухи, что есть какой-то тренажерный зал в отделе социальной защиты – специально для пенсионеров. Но мне до пенсии еще дожить надо. А ужины готовить приходится. Причем традиционно калорийные.

Брат привез из города мою пароварку, но родители попробовали и не выразили восторга. Им нужно, чтобы котлета была исключительно в черной канцерогенной корочке. То есть обжарена. Иначе мама кое-как в тарелке поковыряется и что-нибудь съязвит, а отец вообще просто ковырнет один раз и тихонько отодвинет.

– Я наелся, – скажет.

И кабачки они не едят. И баклажаны. Легкий супчик без капусты и большого количества картошки – вообще не еда. К листьям салата и петрушке относятся брезгливо-презрительно.

Мама уже в который раз за последнюю неделю рассказывает мне страшилку, как Рената, жена брата, летом приготовила ужин и разложила картошечку и котлетки на блюдца поверх красиво оформленных листьев салата. «Красиво» – это мое слово. Просто я знаю Ренату и догадываюсь, что это было красиво. А мама рассказывает, что отец поначалу вообще испугался и хотел отказаться от ужина, а она спасла ситуацию тем, что тихонько его подучила осторожно выесть котлетку, а листья салата не трогать. И вот он осторожно ковырял вилкой эту котлету так, чтобы к листьям салата даже не прикоснуться. Представляете себе эту картину?

Ну что с такими людьми делать?

Вот, например, вчера я им готовила блинчики с творогом, а себе перчик в пароварке. Сегодня на ужин готовила макароны по-флотски, а себе кабачок. А времени на такие изыски уходит уйма – при местном напряжении в электросети все это можно готовить только по очереди. Это при том, что времени на себя катастрофически не хватает: с тех пор, как я сюда приехала, книжку ни разу в руки не брала!

А вечером еще обязательно нужно позаниматься йогой. Вот сегодня у меня по расписанию йога и растяжки, только сначала текст допишу. Потому что это тоже обязательное условие моего существования – пока пишу, существую. Когда-нибудь это поможет мне осознать, что со мной происходит и зачем оно происходит. А пока это просто слова и буковки.

Вы не думайте, что я тут все в доме одними кабачками завалила – у нас всегда есть что покушать. Холодильник ломится от мяса – так заведено. Хотя его уже никто есть не хочет, но отец еще до того, как заболел, забил им камеру настолько, что на пять лет хватит. Ну не выкидывать же!

А если очень хочется, можно отрезать себе ломоть белого батона, намазать сверху деревенской сметанкой вместо маслица и полить медом.

Но я не буду. Даже если захочется.

30 августа

Три дня ем кабачки и радуюсь. Делаю из них запеканки, обваливаю в соусе и в панировочных сухариках, изгаляюсь, в общем. А родителей, как и обещала, кормлю всякой гадостью: блинчиками с творогом, котлетками, тефтельками, толченой картошечкой со сливочным маслицем. Потому что их нежные организмы к такой неблагородной пище как кабачок не приучены. А ужинать привыкли плотно и основательно – по-деревенски.

А вчера выхожу я часов так в 10 вечера на крыльцо, чтобы ворота закрыть, и вижу на ступеньке… КАБАЧОК! Глазам не верю – еще один? Я с одной стороны на него посмотрела, с другой – лежит. Не приснился! Желтенький такой, красивый. Выглядываю на улицу – никого нет. Ну точно, это Марина принесла, больше некому.

Утром спрашиваю у нее:

– Марин, это ты кабачок на крыльце оставила?

А она улыбается смущенно, по-доброму так. Сделала человеку доброе дело – и ей самой от этого хорошо. Не часто такого человека встретишь.