Татьяна Ковган - #ЗаметкиГорожанинаВпровинции. Роман, написанный в Фейсбуке

Так, спать!

Ох, забыла нанести ночной крем на лицо. Вздыхаю, встаю, открываю баночку с остатками крема, добавляю капельку масла чайного дерева из бутылька. Блин, крем заканчивается! И здесь такого не найдешь! Надо позвонить дочери и попросить, чтобы купила и передала с братом: со временем найду, где заказать в интернете, а сейчас некогда.

Но это завтра, теперь спать.

Черт, завтра к 8 утра идти за молоком. Потому что родители не покупают молоко в магазине, а уже много лет берут домашнее у одной и той же хозяйки. Теперь, когда отец заболел, за молоком хожу я. А это значит, что нужно встать на полчаса раньше, чтобы успеть помыть голову и сделать укладку. И еще успеть до выхода из дома измерить маме давление и выдать кефир.

Перевожу будильник на полчаса раньше. Спать…

24 августа

По-прежнему болит левое плечо, которое неудачно потянула на следующий день после приезда, когда полезла спускать тяжелые трехлитровки с огурцами в погреб. Тем не менее я продолжаю спускаться в эту чертову яму по нескольку раз в день – нужно же куда-то девать все те многочисленные банки, которые я успеваю законсервировать в течение дня.

Так что погреб требует отдельного внимания. И отдельной истории.

Что о нем сказать? Погреб как погреб. Обычный. Кто не знает, зачем нужен погреб и чем он отличается от подполья, сейчас объясню. Погреб устроен иначе, чем подполье, в нем намного холоднее. Летом все законсервированные впрок банки спускаются в погреб, потому что в подполье тепло. Примерно в ноябре, как объяснила мама, все это законсервированное добро нужно будет вытащить из погреба и спустить в подполье – иначе замерзнет. Затем в мае все, что не съели за зиму – а это значительная часть заготовленного плюс картошка, – вытаскивается из подполья и снова переносится в погреб. А потом обратно… И так далее. Вы поняли, да? Меня уже заранее колбасит от этой перспективы – таскать туда-сюда все, что я с таким остервенением ежедневно закатываю в банки.

Наш погреб – это достаточно глубокая яма, лиственничные бревна в несколько рядов, внизу у стенок тоненькие перекладинки шириной сантиметра три, на них не входит нога, и уцепиться можно только за порог веранды. А дальше почти вертикальная лестница вниз, и ползи по ней как хочешь. Вот именно тут мое плечо и не выдержало. Сказало, что к таким акробатическим фокусам оно не приспособлено.

Я, конечно, купила в аптеке гель для ушибов и травм, но, во-первых, его надо мазать четыре раза в день, а я не успеваю. Только соберешься пойти помазать, по пути картошку почистишь, дров принесешь, помидоры в коробках переберешь, в магазин сходишь, ужин приготовишь – глядь, уже и вечер.

А во-вторых, как выяснилось, у меня между руками есть очень четкое распределение труда: всю тонкую интеллектуальную работу я делаю правой, а махать топором и поднимать тяжести мне сподручней левой.

Например, я начинаю выдергивать из земли свеклу. А у нас нынче некоторые экземпляры уродились размером чуть ли не с человеческую голову. Так вот, чтобы эту красоту выдернуть, нужно взяться за нее двумя руками и потянуть со всей силы. А плечо говорит: «Больно!» Потому что вместе со свеклиной я выдергиваю и его. Или я начинаю колоть поленья на лучинки – и тут выясняется, что топором махать и попадать при этом куда надо, а не по рукам, я могу только левой. А плечу больно. Чтобы повесить белье на веревку, надо поднять обе руки – снова больно. Все двери в доме расположены таким образом, что охапку дров, когда заносишь их в дом, надо держать в левой руке, потому что правой открываешь и закрываешь дверь. А больному плечу это не нравится. Помыть пол под диваном или под тумбочкой можно только с левой руки, распластавшись на полу (я еще напишу о том, как все у нас в доме «удобно» устроено). Даже пылесосить больно! А банки в погреб по-прежнему спускать приходится.

Самое грустное, что теперь это больное плечо мешает заниматься йогой. Вроде бы надо потянуть позвоночник в «собаке», потому что спина устала и болит, а плечо ноет и не дает прогнуться как следует. Хочется поотжиматься, чтобы привести руки и спину в порядок, – больно. Вот и следи теперь за своей фигурой как хочешь. А работу на огороде все равно делать надо, даже с больным плечом.

Ах да, о погребе.

В общем, пошла я в магазин и купила дверные ручки. Это не я придумала, это мамин лайфхак – с тех пор, как она не может без усилий сесть-встать, у нас в доме везде появились дверные ручки – в туалете, в душевой, возле кресла, где она обычно сидит. Она держится за них, подтягивается и встает. Так что это я у нее идею украла. Думала, наколочу сейчас повсюду в погребе дверных ручек и будет мне хорошо.

Ага, наколотила… Вы пробовали когда-нибудь ввинтить или заколотить что-нибудь в лиственницу? Я попробовала. Провозилась больше часа, из четырех шурупов с помощью отвертки смогла вогнать по самую шляпку только один – самый коротенький и поэтому ненадежный. Второй шуруп, длинный, я в конце концов согнула и приколотила кое-как молотком – боком и шляпка набекрень. А остальные два шурупа так и остались в промежуточном состоянии – еще не в дереве, но уже не совсем снаружи. Проверила ручку – болтается. Решила, что на пару раз хватит, а потом приедет брат и сделает как надо.

Брат привинтил три ручки влет. Долго смеялся над результатами моей работы и посоветовал пользоваться шуруповертом. Только он не учел один нюанс – я боюсь этого шуруповерта. Мне вообще непонятно, как нужно держать шуруп, чтобы не ввинтить вместе с ним еще и пальцы!

В ответ попросила брата сделать эскалатор или хотя бы лифт – только посмеялся. Так и спускаюсь-поднимаюсь теперь, держась за ручки.

Спустила сегодня утром очередные 12 литровых банок лечо, смотрю на всю эту красоту и думаю: а ведь я впервые в своей жизни сама банки закатывала – обычно я только консервировала, закатывал отец. А если что не так? Вдруг среди зимы все это КАК БАБАХНЕТ! Вот фейерверк-то будет! Главное, чтобы к Новому году подгадать. Для веселья.

25 августа

В последние годы, приезжая летом на месяц в деревню, я с тревогой думала о том, что будет, если отца подведет здоровье, все-таки возраст. Мне придется вернуться сюда, чтобы ухаживать за своими стариками. А я прекрасно понимаю, что здесь, в родительском доме, места для меня больше нет. Свой быт родители устаканили, подстроились друг под друга, как два элемента одного пазла, и я в это их пространство попросту не вписываюсь.

Вот, например, телевизор. Этого зверя я не люблю честно и откровенно. Восемь лет не было телевизора в моем доме – удалила его из своей жизни под корень, как классового врага. А у нас с отцом одинаковая зависимость от телевизора, только у него со знаком «плюс», а у меня со знаком «минус». Если он в доме, то смотрит на всю катушку – звук по максимуму, а у меня от этого в голове запускаются необратимые процессы, извилины раскручиваются, пухнут и превращаются в кашу. И я ни на чем сосредоточиться не могу…