Татьяна Ковган - #ЗаметкиГорожанинаВпровинции. Роман, написанный в Фейсбуке

Дорогие мои, спасибо вам за советы просто все враз сломать и «как-нибудь переделать». Мне кажется, что вы там, по другую сторону Фейсбука, считаете, что я все выдумываю, сочиняю и приукрашиваю специально, чтобы вас развлечь. Что так не бывает. Наверное, я бы на вашем месте так же думала. Но я сейчас в совершенно другом месте. И здесь так бывает.

Что еще? Нет, я не могу купить отцу удобные наушники и подключить их к телевизору. Отцу 76 лет. Это подросток может надеть наушники и уйти в свой внутренний мир, а потом вернуться обратно. А отцу в этом своем внутреннем мире что делать? Размышлять о том, что жизнь заканчивается, и прислушиваться к тому, как болезнь изнутри грызет организм? Вы представляете, как человек в 76 лет первый раз в жизни наденет наушники?

По этой же причине я не могу запереть отца с телевизором в его комнате. Отец (я чувствую, хотя он об этом не говорит) и так болезненно относится к тому, что происходит в доме, – мы тут без него выносим в кладовку шкафы, добытые им в 89-м по какому-то невероятному бартеру, переставляем мебель, чтобы разместить в квартире мой диван, компьютерный стол и книжную полку. В последние 20 лет, с тех пор как маме сделали первую операцию на тазобедренных суставах и она так и осталась на костылях, все в доме зависело от отца – мама, конечно, с периодической регулярностью выдавала рекомендации и советы, но прислушиваться к ним или нет, отец решал сам. А теперь мы его резко отстраняем от дел, да еще и закупорим в пределах одной комнаты в компании с телевизором и неизлечимой болезнью, которая будет точить не только организм, но и мозг. Возможно, года через два-три отец придет к этому сам, но не сейчас.

Нет, я не преувеличиваю. Телевизор работает не громко, а ОЧЕНЬ ГРОМКО. Не помогают ни полотенца, ни подушки, не беруши, звук все равно проникает внутрь – я чувствую, как он, смачно чавкая, доедает мой мозг. Уже неделю не высыпаюсь, постоянно болит голова, крепко стянутая большую часть дня полотенцем, все вокруг в сплошном тумане, сквозь который наслаиваются друг на друга голоса телеведущих, актеров из какой-то мыльной мелодрамы, ментов из полицейского сериала и помидорная каша.

А еще я думаю о том, что мне нужно на что-то жить. В деревне работы нет, придется подключить все свои старые связи и перейти на фриланс. Моя основная специальность – журналистика, значит, зарабатывать я могу текстами. Как я буду заниматься интеллектуальной работой в доме, где постоянно орет телевизор?

Сегодня поймала себя на мысли, что всерьез думаю о том, как вместе с компьютером и кроватью перебраться в предбанник. Дурацкая идея: предбанник весь пробит сажей, она жирным слоем оседает на стенах и на предметах, когда отец топит в бане печь. А в промежутках между протопками зимой промерзает и покрывается коркой льда.

А вот за это правда спасибо: «Тань, у меня вообще подполья нет. Закатанные банки привожу с дачи в город, и они всю зиму спокойно стоят под кроватью».

Надо спросить у соседки: мама говорит, у нее погреб уже много лет назад обвалился. Как-то же она без него обходится и тоже банки закатывает. Чувствую, с этим погребом дело нечисто.

Простите, если кого-то обидела. Но я чувствую себя полной идиоткой, когда постоянно оправдываюсь в комментариях за то, что не переложила печь, не поменяла в доме проводку, не установила кондиционер. Если бы я могла сесть за компьютер и за пару дней все это нарисовать в фотошопе, я бы, честное слово, сделала. Но я не умею перекладывать печи!

Я искренне благодарна вам за то, что вы так интересуетесь моей судьбой, правда. Я пытаюсь разобраться в том, что я здесь могу изменить, а с чем мне придется смириться. Я примериваю на себя каждый ваш совет и думаю, подойдет или не подойдет. Только, пожалуйста, не надо обижаться, если я вашим советом не воспользовалась. Значит, не подошел.

Все, высказалась!

27 августа

Два раза в неделю к восьми часам утра я хожу за молоком – по понедельникам и четвергам. Уже много лет отец берет молоко у одной и той же молочницы. Зовут ее Екатерина Савельевна, сама она уже старенькая, последние годы корову не держит, отдала дочери. А дочь живет в соседнем доме, ей не трудно с утра занести молоко во двор матери и поставить возле крылечка, где я его и забираю. 80 рублей за 2 литра деревенского молока – считай, бесплатно. Родители пьют деревенское молоко, а я из коробочки. Ну не могу я пить молоко, в котором половина банки сливок! Но я сейчас не об этом.

Екатерина Савельевна – просто потрясающий персонаж! Восемьдесят шесть лет, один глаз совсем не видит, еле ходит, держась за стеночку и опираясь на палочку, а на месте не сидится:

– Надо, думаю, огород полоть. Что я буду на месте сидеть, когда огород зарастает. А траву уже носить не могу, руки заняты, за палочку держусь. Сшила себе большой передник, впереди большой такой карман на весь живот. Ну так я травы нарву полный карман, пойду высыплю и снова иду полоть.

Я как представила ее с этим карманом а-ля мама-кенгуру! А она только улыбается уголками глаз, и чувствуется, что гордится своей выдумкой.

Удивительная женщина. Несмотря на свой возраст, сохранила здравый и острый ум, а ироничная складка у губ прямо совсем молодая, девичья… Когда ей становится совсем скучно одной, она к восьми часам утра выходит на крылечко и ждет, когда я приду за молоком. Ну вот тогда уже от нее быстро не уйдешь!

– Ты, – говорит, – как одна здесь жить будешь? В деревне одна не проживешь, тебе мужа надо. Знаю я тут одного вдовца, приличный мужчина.

Ой, чую, сосватает…

Сегодня прихожу, а у нее глаза красные.

– Деда своего вспомнила. Вот умер, теперь даже поругаться не с кем. Ночью не спится, проснусь, сижу одна в темноте. Племянница говорит, а тебе если скучно, ты песни пой. Вот я проснусь ночью и пою.

Вот так живет и поет.

А еще у нее во дворе рябина растет – высокая.

– Я, – говорит, – ягоды соберу и рябиновую настойку на зиму сделаю.

Неужели сама на дерево полезет? С нее станется…

27 августа

Я тут в деревне буквально умираю без кабачков. Нет, правда. Родители их на дух не переносят, поэтому никогда в жизни их не выращивали. А я вообще без них обойтись не могу – ну нечего мне есть, если в доме осенью нет кабачков. А на рынке здесь их не продают. Потому что стыдно кабачки продавать – в деревне кабачками свиней кормят. И в магазинах их нет – все обошла. Потому что, видимо, никому не надо. А я не могу каждый день питаться борщом, котлетами и картошкой.

В общем, кабачков хочется смертельно, хоть в Красноярск за ними поезжай. Не пойдешь же по дворам спрашивать: «А нет ли у вас ненужного кабачка?»