Надя Бирру - Прощальная прелюдия, или Прогулка под дождём

– Теперь… средство передвижения по болотистой местности. Этот… ну, как его?

– Вездепроход!

– О, я только хотела сказать!

Девушка перевернула страничку и взглянула на Костю. Лицо её было приветливым, она даже улыбнулась, но не губами, а глазами. Вчерашнее показалось дурным сном. Костя ответил улыбкой, но она уже отвернулась к окну. И почему это пассажиры так любят смотреть в окно? Смотрели бы лучше друг на друга, ведь может, больше никогда в жизни не встретятся, а то, что за окном, каждый рейс одинаково. Эх, девушка, девушка.

– Средство для выведения пятен грязи, жира, – читала теперь уже другая, потому что прежней надоели постоянные упрёки и советы. Теперь она забралась на верхнюю полку и с напускным безразличием следила за тем, как будут развёртываться дальнейшие события.

– Ну, думайте, думайте!

– Чего ты, Леночка, раскомандовалась? «Думайте, думайте»! Сама тоже думай.

– А и думаю.

– Ещё раз прочитай!

– Средство для выведения пятен жира, грязи.

– Тряпка!

Это крикнул маленький мальчик, которого всё время прогоняли. Он выглянул из-за перегородки соседнего купе и спрятался опять. В девичьем купе поднялась волна протеста.

– Сам ты, Ситников, тряпка!

– Полотенце ещё скажи.

– А по буквам подходит, – сообщила Лена.

– Да-а? Ситников, ты что – в ответ подсмотрел?

– Никуда я не подсматривал, – промычал Ситников из-за стенки, – я тоже играть хочу.

Костя не мог сдержать смеха, положившего конец перебранке: девочки тоже засмеялись, а Ситников, решив, что настала его минута, как маленькая обезьянка, перебрался к ним и, улыбаясь во весь рот, устроился посередине.

Возня с кроссвордом подзатянулась, а девушка явно скучала и не знала, как убить время. Костя развернулся к ней.

– А вы, по-моему, ещё не завтракали. Хотите кофе?

– А здесь что – ресторан?

– Нет, но если пассажирам комфортно, то и проводнику хорошо.

– Спасибо, пока не надо.

– Вы у меня, кажется, до конца едете?

– До конца… И с начала.

– Ну, такая долгая дорога. Если что-нибудь понадобится, смело подходите ко мне.

Девушка тихо улыбалась. Это было хорошим знаком.

– Меня, между прочим, Костей зовут. А вас?

– А зачем?

– Ну, интересно, знаете… такая девушка…

Неожиданно она рассмеялась – негромко, но от души.

– А что вы скажете, если этой девушке вот-вот исполнится тридцать?

– Тридцать – вам? Ни за что не поверю!

– Так это же ничего не меняет.

– Вот именно. Если уж на то пошло, то тридцать лет для женщины – самый рассвет.

– Неужели? А сам даже побледнел.

Глаза её при этом блеснули таким лукавством, что Костя счёл себя одураченным и пошёл на прорыв.

– Слушай, – сказал он, пересаживаясь поближе, – а ты случайно не заливаешь?

– Надо показать паспорт?

– Покажи!

– Был бы с собой, показала бы.

Для Кости наступила полная ясность, и он сразу повеселел. Бойкая девчонка, с такой не соскучишься. Он наклонился к ней, разглядывая в упор, подмигнул и спросил:

– А может, подруга, у тебя его вообще ещё нет?

Спросил – и моментально понял, что переборщил: улыбчивая девчонка исчезла, а вместо неё появилась немного рассерженная и немного утомлённая его болтовнёй женщина с холодным прищуренным взглядом и язвительным ртом. Костя понял, что этот раунд он проиграл. Оставалось красиво удалиться. В это время, как нельзя кстати, мимо прошествовала мельница и замерла возле его купе, чего-то высматривая там с недовольным видом.

– А где проводник? – протрубила она, хотя Костя сидел в нескольких шагах прямо по направлению её взгляда.

– Я здесь, – отозвался он. – Что вы хотели?

– В нашем туалете не идёт вода.

– Не может быть. Пойдёмте посмотрим.

Пассажиры, наверное, томятся во время долгой дороги, вот и придумывают себе занятия, в том числе поиски неполадок, благодаря чему день для Кости пролетел незаметно.

Когда подкрался вечер, в вагоне похолодало, начались умеренные жалобы, и Костя вновь занялся топкой. А виновата была погода. По мере того, как поезд приближался к Ленинграду, а Киев медленно отступал во вчерашний день, становилось всё холоднее.

Как ни странно, на этот раз дети утихомирились рано. Этому, наверное, способствовали заботы пожилой воспитательницы, недаром она ходила взад-вперёд по вагону и трубила, как паровоз. Косте удалось услышать кусочек её воспитательной беседы: «Что вы верещите, как тёлки! Кругом люди. Что о вас подумают? В соседнем вагоне едут иностранцы. Позор на весь Советский Союз!» Вот так. И телевизора не надо. И ещё потеха! По поезду опять прогуливаются «глухонемые» ребята с товаром (всякими картинками от божественных до порнографических – на любой вкус). А что? И проводнику доход, и пассажирам веселее. А потеха заключалась в том, что эта толстая воспитательница купила себе пособие «Гадание по руке» и весь вечер изучала свою лапу, пытаясь проникнуть в тайну своей судьбы. Вокруг собрались ребятишки. Она и тех осчастливила своими предсказаниями, а потом предложила погадать этой девушке. Видно, необычная пассажирка привлекала не только Костино внимание. Костя слышал, как та долго отнекивалась, но потом, видно, согласилась, и полились предсказания новоявленной хиромантки.

– Вы, деточка, не пугайтесь, но по руке выходит, что вас на жизненном пути подстерегает сумасшествие. Видите, вот тут звёздочка? И счастья, и несчастья – всего у вас вдоволь, прямо не жизнь, а целая поэма борьбы и страстей. А вот тут крестик – трудная старость… только тут же и вверх развилка, удача, как следует и не разберёшь. Ещё… ой, да вы дитя солнца! У меня Вадик вот тоже дитя солнца. Вадик!

К ним пробрался худенький черноволосый парнишка лет тринадцати. Его взгляд из-под густых бровей светился сообразительностью. Девушка улыбнулась ему так, словно он ей кого-то напоминал. Мальчик тоже смотрел на неё во все глаза и улыбался. Он, похоже слышал, о чём шла речь, потому что сообщил:

– И у меня звезда, как и у вас. Дайте-ка, – он осторожно взял одной рукой её тонкую кисть. – Точно! Вот посмотрите? У меня тоже. Ну, раз и у вас!.. Вы не бойтесь, мы с вами с ума не сойдём!

Вокруг послышался смех. Вадик насторожился, но сообразив, что это – одобрение, засмеялся сам. И она засмеялась.

И сейчас, проходя по уснувшему полутёмному вагону, Костя как будто слышал этот смех – мелодичный чистый смех обрадованного ребёнка.

В эту ночь он долго не мог уснуть: то ему казалось, что слишком сильно дует из окна, но укрывшись, начинал мучиться от жары, а когда почти уже наступила минута блаженного сонного успокоения, из темноты одинокой свечкой вспыхнуло её лицо – и опять сон отскочил испуганно, и всё началось сначала – холод, жара… Потом наступило утро, а с ним возня в вагоне, скрип переводимых стрелок, чехарда с бельём.