Иван Державин - Ортодокс, или еще не вечер

Он бы отдал многое, чтобы хозяином оставался дед. Но, как говорит Валерина мать, «Жизнь есть жизнь и остается ею». Что она имеет в виду, Андрей не знал, но полагал, что жизнь продолжается в любой ситуации. У деда была своя жизнь, послевоенная, начинающаяся материально с нуля, все он создал и приобрел сам: при безграмотной матери стал высоко образованным, купил квартиру, построил эту дачу. Андрею в этом смысле легче, он просто примет все готовое. Своей задачей он считал разумное совершенствование дедова наследства с учетом изменившейся ситуации в стране и в личной жизни, а конкретнее, для более удобного проживания на даче жены и ребенка. Да какой жены! Привыкшей к роскошным хоромам, хотя он уже давно отбросил, что она дочь премьер – министра, для него она была обычной женой, которая должна довольствоваться тем, что он ей может дать, и она это знала и ни разу не выразила ни единого слова недовольства новой для нее жизнью, так как понимала, что это может кончиться потерей его. В Москве, считал он, Катя имеет все удобства для нормальной жизни, если что-то не так или чего-то нет, об этом никто из соседей может и не знать. Дача – немного другое дело, там она на виду, даже если окружена забором.

Участок в 6 соток в Подмосковье дед получил от министерства в начале восьмидесятых и поставил на нем стандартный по тем временам дачный дом в 36 квадратных метров с мансардой и отдельно кухню с хозблоком чуть меньщего размера. Все внутренние и наружные работы он делал сам с женой. Когда кто-то предложил ему обить дом и кухню вагонкой, дед поинтересовался: «Ты мужик? – и получив утвердительный ответ, сказал гордо, – Я тоже мужик, а не хрен собачий». Внешне дом получился на загляденье. На этом дед не остановился и, увеличив хозблоковую часть кухни, превратил ее в финскую сауну, полюбившуюся ему в Финляндии, где без нее, как правило, не обходятся переговоры. Сауна также получилась у деда, что надо, вот только в первый же вечер он сжег ее, закрыв задвижку по русскому обычаю сразу после исчезновения огня в печи, не учел, что камни долго остывают, продолжая выделять тепло. От взрыва трубу отбросило метра на четыре. Новую кухню дед построил полностью сам по образцу канадской с окошком выдачи, а вместо сауны соорудил электрический душ. Блок отлично дополнил дом по красоте. Но наступили рыночные времена с разнообразным строительным материалом, началось резкое расслоение общества, богатые стали заменять стандартные дачные дома на новые или их перестраивать до неузнаваемости, дачи бедных старились вместе с хозяевами, распродавались после их смерти, давая возможность скупать участки пачками для строительства коттеджей. Дед тоже мог бы обновить дом, но и тут проявил оригинальность, оставив его в неприкосновенности, как он говорил, в качестве советского раритета. Позже он узнал, что, кроме него, в их садовом товариществе один хозяин умудрился спрятать свой старый дом вместе с трубой внутри современной оболочки коттеджа, чтобы люди не подумали, что он бедный. По мнению деда, это не раритетник, а просто дурак, хотя и полковник. Пожалуй, дом деда был чуть ли не единственным сохранившимся в первозданном виде без существенных изменений, не считая заброшенных после смерти хозяев. Но, если Андрей хоть как-то понимал деда, то Катя после дворцов отца могла и не понять, хотя и не подаст вида. Да и Любовь Петровна обязательно захочет приехать сюда – тоже проблема.

За участок Андрей не беспокоился: его хоть сейчас на выставку. Им раньше занималась бабушка, а затем Полина, тоже не чаявшая, души в даче и доводя участок до восхищения соседями, усеивая его цветами и ягодными кустами. Росли на участке и яблони, и морковь с укропом на крохотной грядке. Из построек любимым местом бабушки и Полины была кухня, в доме они лишь ночевали. Если бы Андрею предложили заменить дедову дачу на прекрасный дармовый коттедж с бассейном, сопоставимый с тем, что имеет премьер, он бы, не задумываясь, отказался потому, что коттедж был бы для него чужим, а дедова дача – родная, часть его жизни, и, если бы он не женился и не ожидал ребенка, у него не было даже мысли не довольствоваться ею в нынешнем виде и что-либо в ней менять, разве что для удобства.

Подъезжая к своему участку и не узнавая дома соседей за высокими сплошными заборами, Андрей на какое-то мгновенье даже подумал, что свернул не в тот ряд. Наконец, поверх забора показался верх знакомой шиферной крыши с кирпичной трубой на кровельном листе и затем за низкой сетчатой зеленой оградой, еще не скрытой густыми кустарниками, появился дом деда, показавшийся Андрею маленьким и немного невзрачным, особенно бросался в глаза потемневший шифер. Он невольно оглядел крыши окружавших домов и, остановившись на коричневой с красноватым оттенком, как стены дома, подумал, что надо бы сделать замену кровли. Войдя во двор, он придирчиво оглядел его и, представив дом с черепицей, проговорил вслух с улыбкой:

– Нет, наш дом и такой лучше всех. Но подсовременить его, конечно, надо.

Проблемы с заменой крыши не возникло, а даже была конкуренция среди таджиков. Один из них, самый пожилой и знавший деда, пообещал накрыть крышу к субботе за более низкую плату. Боря, так звали таджика, замерил шагами габариты крыши с террасой, и поехал с Андреем в строительный магазин, где они отобрали нужную кровлю, но у Андрея не хватило денег. Боря, которого в магазине хорошо знали, договорился с кассиром об оплате своими деньгами завтра утром. Он также посоветовал купить на печную трубу зонт. Обрадованный Андрей выбрал зонт с флюгером в виде петуха и начал прикидывать, за сколько заездов перевезет кровлю на дачу, но тут подошел Боря и сказал, что все он доставит утром попутно с другой покупкой.

В дороге из магазина Андрей поинтересовался у Бори, как таджики относятся к распаду СССР. Всегда улыбчивое лицо Бори стало хмурым.

– Раньше мы были равные, как вы, люди, а сейчас как нищие. Что у вас заработаем, тем и живем. – Вдруг он опять заулыбался. – Мы с Сергеем Васильевичем много говорили. Он был умный. И сам все делал. Говорил, что он мужик.

Помимо замены крыши Андрей наметил еще несколько на его взгляд улучшений, но почти все надо было обговорить с матерью или с Катей.

Следующие разы он ездил с матерью. В первый ее приезд про крышу он не предупредил и с интересом наблюдал за ее реакцией. Но увидев дом с новой крышей, он эабыл о матери – настолько был восхищен изменившимся домом. В себя его привела мать:

– Это ты сделал? Когда успел?

– Тебе нравится?

– Что ты, очень красиво, а с флюгером вообще бесподобно. Я как-то просила папу заменить крышу, он сказал, пусть останется, как раритет. Но думаю, просто не было денег, и, увидев сейчас такую красоту, тоже был бы доволен. А может, и нет, сказал бы, что дом стал не наш, а как все. И мне так кажется.

Читать дальше