Иван Державин - Ортодокс, или еще не вечер

Не успел он выехать на дорогу, как позвонила мать и поменяла адрес на другой роддом в центре Москвы, куда звонком из министерства здравоохранения «Скорую» заставили ехать, несмотря на возражение врача. Наверняка Любовь Петровна постаралась, сказала мать. По карте поднявшийся Валера выяснил, что расположен новый роддом на Новом Арбате, то есть от кладбища у черта на куличках, и стал подсказывать, как туда быстрее добраться. Хорошо, что названный врачом магазин оказался по дороге, где Валера купил бежевую рубашку, полностью скрывшую повязку. Едва они отъехали от магазина, как опять позвонила Полина и велела ехать в первый роддом, не объяснив причину, однако по ее взволнованному голосу Андрей догадался, что с женами не все хорошо. Валера тоже так понял и разволновался, отчего разболелась рана.

У входа в приемную роддома они увидели Полину в белом халате в компании полной пожилой женщины в синем халате. Полина спустилась к ним, выглядела очень расстроенной, но с улыбкой поздравила, поцеловав Валеру, с рождением дочери и перечислила, что срочно нужно привезти Даше и ребенку. Андрей тоже от души поздравил друга, но ехать домой запретил, так как привезти все могут и его родители. Валера тут же стал звонить домой.

От матери Андрей узнал, что вот-вот должна приехать Любовь Петровна. Это с ее подачи заставили «Скорую поменять роддом, но минут через десять у Кати начались схватки и другие признаки приближавшихся родов, у Даши началось тоже самое, и врач решила ослушаться приказа руководства министерства. И правильно сделала: Дашу едва успели довезти до палаты, как начались роды, а у Кати пока еще нет.

– Я чувствую, что у нее что-то не так, но они мне не говорят. Может, скажут ее матери. – Тут мать обернулась на женщину на крыльце, заведующую роддома, и прошептала, что не знает, как быть: ведь она назвалась мамой Кати и призналась в этом Любови Петровне, на что та ответила, что пусть так и думают в роддоме.

Любовь Сергеевна оказалась легкой на помине. Она приехала на незнакомой машине. В больших темных очках и косынкой на голове, она почти подбежала к Полине и Андрею (Валера продолжал звонить в стороне), обняла их и спросила взволнованно:

– Как она? Родила?

– Пока еще нет, – ответила Полина. – А Даша родила девочку.

– Да? А Валера где?

– Вон звонит домой, что привезти.

Взглянуть на Валеру Любови Петровне не дал низкорослый седой мужчина в светло-бежевом халате и с квадратным чемоданчиком в руке. Не удостоив внимания Полину и Андрея, он увел Любовь Петровну вслед за заведующей, но не в приемную, а в обход здания. Отправилась за ними и Полина.

Андрей и Валера стали с нетерпением ожидать вестей о Кате. Неясность с ней заметно омрачала Валерину радость. Через полтора часа приехали его родители и мать Даши Карелия Тихоновна с букетами цветов и большим пакетом, слегка разрядив напряжение. Андрей с трудом уговорил Валеру отвезти родителей домой и обязательно сходить в травмпункт. Карелия Тихоновна осталась с дочерью в палате. После отъезда Валеры, наконец, появилась Полина, но ничего нового не сообщила, и по ее виду, Андрей понял, что она что-то скрывает. От нее он узнал, что Любовь Петровна привезла с собой светилу, сразу приступившего к работе. Но самое интересное, Полина по-прежнему считается Катиной мамой.

Приблизительно через полчаса из окошка раздался громкий женский голос:

– Родины тут есть? Сын у вас родился!

Полина поцеловала Андрея и поспешила наверх к Любови Петровне, а он побежал за цветами. На просьбу передать букет Родиной работница, объявившая о рождении его сына, не сразу ответила, что Катя пока не переведена в палату и, увидев его расстроено вопросительное лицо, добавила загадочно:

– Ваша мама, возможно, больше меня знает, в чем задержка.

Он позвонил матери и спросил, что с Катей. Она спустилась к нему, и единственное, что он понял: у Кати не все в порядке. Ее и с ее слов его успокаивало то, что там с Катей лучший гинеколог страны.

Несколько раз звонил Валера, успокаивал, что все будет хорошо, главное, родился сын, он тоже хотел сына, но и дочь сойдет, а сына попробует заделать, используя научные достижения, заставив Андрея улыбнуться.

Неожиданно Андрей увидел у лестничной клетки зовущую его рукой Любовь Петровну. Она молча взяла его за руку и повела к ступенькам. Выглядела она, мягко говоря, неважно, он впервые увидел у нее морщины, когда она на минуту сняла очки. Поднимаясь ступенькой ниже, он передумал обо всем, прежде всего о том, что сейчас увидит Катю, решительно отбрасывая мысль о смерти, но она упорно напоминала о себе и отступила, когда он представил, что увидит сына. Но его фантазия оказалась ничем в сравнении с радостью, которую он испытал при виде крохотного сморщенного личика.

– Твой сын, – сжала его руку Любовь Петровна и добавила дрогнувшим голосом, – и мой внучок.

Она переглянулась с сестрой и повела Андрея к двери. У лестницы она сказала:

– Веришь ты в бога или нет – не важно. Скажи ему: «Господи, спаси ее и сохрани». И он должен спасти, ведь она ни в чем перед ним не виновата.

Она смахнула слезу и стала подниматься на третий этаж, а он с помутившимся от внезапно выступивших слез взглядом, держась за перила, стал спускаться в приемную. От Валеры он знал, что Даша родила в тринадцать сорок семь, как только ее ввезли в палату. С того времени пошел третий час. У него опять замелькала мысль о смерти, на этот раз беспрепятственно, несмотря на его обращения к Богу: «Господи, спаси ее и помилуй, она же ни в чем перед тобой не провинилась». Но и тут он не то услышал, не то сам вспомнил: «Кого больше люблю, того больше наказываю», где самыми большими любовью и наказанием является взятие в рай, то есть земная смерть. Андрею уже давно хотелось курить, к чему он пристрастился в Донецке, где без этого было невозможно, а вернулся домой и сразу бросил. Он вышел стрельнуть, прекрасно зная, что курить на территории роддома категорически запрещено, а идти в магазин не хотел, чтобы не начать опять курить.

И тут его окликнула мать:

– Сынок, она хочет тебя видеть.

– Любовь Петровна?

– Катя. Она пришла в себя. Ей показали сына, она что-то прошептала, Люба разобрала: « Андрейка где?».

У входа в отдельную палату ему дали халат. Катя лежала с двумя капельницами и трубкой из носа. Ее осунувшееся лицо по цвету мало отличалось от белой подушки. Она спала. Любовь Петровна попросила их остаться здесь и, в случае чего, звонить ей немедленно, а она в двадцать часов должна быть на приеме в Кремле с участием президента. Ее отсутствие обязательно заинтересует прессу и может привести к осаде роддома репортерами российских и зарубежных СМИ, что крайне нежелательно. Здесь лишь привезенный ею профессор, ее личный гинеколог, знает, что Катя ее дочь. Она еще не решила, когда скажет мужу о рождении внука, скорее всего после возвращения Кати домой.