Иван Державин - Ортодокс, или еще не вечер

Катя несколько раз просыпалась, и с каждым разом речь ее была все отчетливее, и она даже поговорила с матерью по телефону. Утром ей опять показали не только сына Сережку, но и Дашину Варюху. Во время утреннего обхода приехавший вчерашний светила успокоил мать и Андрея, что кризис миновал, и теперь важно, чтобы больше не было никаких стрессов. Ребенок здоровенький, необходимые лекарства для него и для нее он привезет.

Выписали Катю и Дашу одновременно. Любовь Петровна приехала на такси и уезжала из больницы на Логане со всеми. После праздничного обеда она позвонила мужу и радостно сообщила о рождении его внука Сергея Андреевича. Его реакцию она услышала после длинной паузы:

– Почему Сергей? Это в честь кого? С ней говорить можно? Дай ей трубку.

Любовь Петровна протянула телефон Кате.

– Папуль, здравствуй. У меня сын родился, – похвалилась Катя.

– Поздравляю, дочка. Это он тебя заставил назвать сына Сергеем в честь своего деда?

– Почему в честь только его дедушки? У мамы погибший на фронте дедушка тоже был Сергеем. А еще мы оба очень любим стихи Есенина, которого, если ты не забыл, также звали Сергеем.

– Ну, хорошо. Когда ты мне его покажешь?

– Через месяц, не раньше. Но я пришлю тебе его фото и видео с ним.

– Хорошо. Здоровья тебе и сыну.

– Спасибо, папуль. – Выключив телефон, Катя усмехнулась: – Очень трогательно: «Здоровья тебе и сыну». Спасибо и на этом.

Сразу после рождения сына Андрей ушел в отпуск. Кате нельзя было даже поднимать его, а для него несказанной радостью было носить сына ночью по спальне, уговаривая не будить маму. Сережка получился понятливым, плакал редко, и очень любил, чтобы именно отец носил его и смотрел, не мигая, на него круглыми, как у матери, и голубыми, как у отца, глазами. Зато днем Андрей был свободен и в первый же день отправился в институт. Его фамилия уже где-то была, никаких проблем с зачислением не оказалось, оставалось лишь заплатить в двадцатых числах августа за первое полугодие и получить студенческий билет. Дома, как и положено, отметили это радостное событие, однако через неделю ему позвонили и сообщили, что ему отказано в зачислении, не назвав причину. Он все понял, стал подыскивать другой институт и поехал за документами, их долго не могли найти, а отыскав, поздравили с зачислением на третий курс и вторично велели приехать перед занятиями за студенческим билетом, учебным материалом, не забыв привезти квитанцию за учебу. Подумав, он решил не интересоваться, что там произошло, чтобы не сделать себе хуже, и в дальнейшем попытаться доучиться до диплома без закидонов, как выразился тогда дед, узнав, за что его исключили. Катя его заверила, что ее мать тут ни причем, скорее всего, политику победила финансовая сторона, а именно, платежи за учебу.

У него наступило счастливое время: ночью удовольствие от Сережки, а днем после сна – от работы с компьютером. К тому же после его отпуска активизировалась предвыборная президентская кампания. Как всегда, хитрил Президент, увиливая от ответа, будет выставлять свою кандидатуру или нет. По телевизору все его умоляли сказать да. Андрею это было смешно, так он прекрасно знал, чем это закончится. Он лишь не знал, будет ли участвовать в выборах председатель компартии Зюганов, который тоже тянул с ответом. Андрей уже был коммунистом, его протеже секретарь московского городского комитета партии Паршин, засчитал в его кандидатском стаже поездку в Донецк, и, учитывая его ранение, поручал ему в основном наведение порядка в своих документах, показав тем самым, что доверяет ему и возлагает на него определенные надежды. Возможно, во многом причиной особого расположения секретаря к Андрею было то, что еще до Донецка Андрей подарил ему все пять книг дедовой хроники постсоветских времен с Октябрьской революцией в текущем юбилейном 2017 году, где бессменный руководитель компартии был заменен героем хроники.

Из интернета Андрей узнал, что в конце девяностых Паршина едва не привлекли к уголовному делу по статье «Экстремизм» за призыв к новой революции на из митинге 7 ноября. На решение прокуратуры ограничиться лишь предупреждением могло повлиять заявление Зюганова, в котором он осудил призыв Паршина к новой революции и заверил прокуратуру, что компартия не разделяет такую позицию. Однако в просмотренных Андреем документах об этом не было ни слова. Не рассказал об этом Андрею и сам Паршин.

Знакомство с документами компартии лишь закрепило отрицательное мнение Андрея о Зюганове как о предателе интересов коммунистов и народа. Особый интерес у него вызвали документы о его борьбе с московской партийной организацией, самой большой и революционно настроенной. С самого начала создания российской компартии Зюганов был категорически против массовых выступлений коммунистов Москвы против захвативших власть в стране ельцинистов, начиная с августа 1991 года и октября 1993 года, когда решалась судьба России. Победив по всем показателям на выборах 1996 года, Зюганов запретил протесты коммунистов против фальсификации итогов выборов, поздравил Ельцина с победой почти сразу после закрытия избирательных участков, когда ни у кого не было сомнений в его победе. Позднее он трижды разгонял московскую городскую организацию «за неотроцкизм» или за «стремление к быстрой революции», считая это страшным грехом.

Андрею не терпелось вступить с Зюгановым в дебаты, но он понимал, что ему потребуется время, чтобы дорасти до этого и вообще укрепиться в этой жизни. Первоочередной задачей для этого он считал получение высшего образования, без которого чувствовал себя неполноценным.

О своих принципиальных расхождениях с Зюгановым он намеревался поделиться с Паршиным, но его озадачило, каким образом тот в течение семи лет смог удержаться во главе московской парторганизации, в то время как его предшественники менялись чуть ли ни ежегодно. В документах Андрей не нашел ни единого слова Паршина против Зюганова, что и позволило ему не только продержаться секретарем так долго, но и иметь все блага депутата Госдумы, терять которые из-за Андрея он явно не захочет. Но Андрея это не остановило, и он продолжал вести себя так, как давно задумал: попытаться воплотить в жизнь фантазии деда о новой революции в России.

Его внимание привлек Левый Фронт, организовавший опрос со списком десятка кандидатур в президенты от левых сил, где Зюганова даже не было. Андрей случайно наткнулся на этот список и поставил галочку за известного экономиста и публициста Юрия Болдырева, убежденного сторонника социализма. Но того обошел председатель подмосковного колхоза «Ленинский» Павел Грудинин, и вскоре Зюганов предложил его кандидатуру от компартии, хотя тот не был коммунистом. Андрей объяснил это тем, что Зюганов понял, что больше 5—6% сам он не наберет, несмотря на солидную, на взгляд Андрея, предвыборную программу партии. Но народ судил о Зюганове не по программе, а по его делам, превратившим компартию в мирно уживавшую с Президентом оппортунистическую партию