Дмитрий Мечников - Веллер-квартет. Повести и рассказы

– Да, взыскать. Вот как надо! – и залпом выпил полбокала своего излюбленного мартини. – Теперь третий вопрос, – он отправил в рот кусок хлеба с копчёной колбасой. – Почему в этом квартале ещё не собрали с медсестёр на детский дом?

– Так уже собирали. Уф, – после разбитого бочонка «Амонтильядо» зам разнюхал текилу. Но чем-то она не приглянулась, и он приложился к «Каберне совиньон», благодаря терпкости, насыщенности и привкусу чёрной смородины идеально подходящему для мясных блюд.

– Так надо ещё собрать, объяснить, что типа в счёт будущего. А вообще не хрен им объяснять! Их дело – сдавать бабки по нашему требованию! Кто рогом упрётся, уволить! – обнаружив, что мартини необратимо опустел, главОМР стал ввинчивать штопор в пробку в бутылку «Бургундского».

– Будет сделано! Что-то ст-тулья неуст-тойчивы-вы-и и голова оп-пускаетца, – выкрикнул уже неизвестно кто, проглотил отвергнутой замом текилы и на собственном примере показал, что закусывать свиными голубцами прямо ртом из тарелки гораздо вкуснее.

– Т-теперь вопрос номер четыре! – провозгласил главОМР. – Слышь, ты! – он приподнял над голубцами лицевую часть черепа неизвестно кого и произнёс неестественным шёпотом: – Почему не собраны бабки на инвалидов? Собрать! Оформить приказом! – и вернул лицевую часть черепа сомлевшего собрата в голубцы. – Закусывай, закусывай. Ясно, как надо переводить проблемы в деловое русло? – вопросил он гвардию и из горлышка выхлебал остатки любимого напитка мушкетёров.

Но обессилевшая гвардия ответила ему лишь нечленораздельными звуками и улыбками лиц, приукрашенных оранжевыми, жёлтыми, зелёными и синими мазками крема, ещё час назад украшавшего величественный торт.

– Совсем слабаки стали. Жаль, красного крема нет, а то получилась бы радуга! Надо бы кому-то из вас бабло тоже урезать. И я даже знаю кому, – его ставший игривым взгляд переместился по направлению к инородному телу в тарелке голубцов. – Не боись, отдыхай. Я своих до поры до времени, пока самого за жопу не возьмут, в обиду не даю!

Настроение явно улучшилось. Но тут зазвонила в кармане мобила.

– Что? Уже готов анализ пункции? Сейчас иду, – он сполоснул рот, взял леденцы «Антиполицай», отряхнул с костюма крошки и, озабоченно контролируя походку, направился в палату великого реформатора.

Следующее утро началось как обычно. Разве что появление нового высокопоставленного постояльца вызвало пересуды среди рассредоточенных по палатам клиентов-правообладателей. Давно прошли те постылые советские времена, когда в больнице лечились живые душой люди и взгляд зашедшего в мужскую палату посетителя то тут, то там натыкался на играющих в разнообразные карточные игры или шашки с шахматами больных. В женских палатах вязание, чтение облегчённой литературы гармонично сочеталось с перемыванием костей каким-нибудь общим знакомым. Живость суждений, окрашенная яркими эмоциями, несомненно, повышала сопротивляемость организма и если не ускоряла выздоровление, то по крайней мере способствовала исчезновению обострения. Общение с врачами и медсёстрами носило по большей части характер непринуждённый, а иногда и душевный. При этом пациенты, как правило, верили не только медперсоналу, анализам, лекарствам, но и в успех лечения.

Боль от уколов витаминов группы «В» ощущалась мало и оценивалась как приближающееся улучшение. Повышения давления в те времена больные, как правило, не боялись и расценивали это как повод подойти к медсестре и «всадить» любимый дибазол или магнезию, которые, как ни странно, в большинстве случаев помогали. «Шишки» после уколов рассасывались быстрее, благодаря нанесению йодных сеток – одной из самых любимых больными манипуляций. Горчичники и банки добавляли особый шик проводимым лечебным манипуляциям. Даже если при постановке банок «малость» разбавленный спирт не желал загораться (ну, не отмечать же медперсоналу всевозможные праздники на сухую), больной ждал успешного окончания поисков нормального спирта без малейшего намёка не раздражение. И пребывал в полной уверенности, что всё как-нибудь утрясётся. Но пока утрясалась проблема поисков способного гореть спирта, выяснялось, что вазелин для растирания спины задевался не пойми куда. И тогда вместо него использовался брикет натурального сливочного масла, с боем отобранный у морозильника и затем согретый мягкими заботливыми руками о спину выздоравливающего пациента. Стоит ли говорить, что больной был неизменно благодарен за нормализацию температуры. Если же медсестра вносила в палату капельницу, то наиболее слабонервный из больных требовал у доктора перевести его в другую палату, так как, по его мнению, капельницу ставят без пяти минут покойникам, а он не желает присутствовать при кончине товарища по несчастью.

Но прогресс не стоит на месте, а двигает всевозможные модернизации, стандартизации, которые делают самоцелью достижение лечебным учреждением коммерческого успеха, выполнение всевозможных планов, становясь как для врачей, так и для больного прокрустовым ложем. Успех лечения, таким образом, превращается в побочный продукт системы здравоохранения. И вот медицина уже страховая и для достоверности с элементами «доказательной». Так и трындели из телемозгопромывателя наукообразные учёные: «…с точки зрения доказательной медицины то-то и то-то». При этом самих доказательств почему-то не приводили. А потому и не приводили, что народ верил и так. Но чтобы никто не сомневался, что обследоваться нужно так-то, а лечиться нужно тем-то, ввели жёсткие стандарты. Остальное упразднили. Благодаря этому у пациентов сначала отобрали банки с горчичниками как внезапно ставшие бесполезными, затем витамины группы «В», рибоксин и даже любимый всеми гемодез.

Но лиха беда начало. Повторно ложиться в больницу с тем же диагнозом ранее чем через три месяца и думать не моги! Врачам больше четырёх препаратов назначать самовольно категорически запрещено, только через врачебную комиссию. Да и сократили число дней больничного листа, которые доктор мог выдать самостоятельно, с тридцати до пятнадцати. Зачем? Да разве возможно проникнуть под черепные коробки обитателей и творцов, густо населяющих министерские хижины? Якобы для того, чтобы больничными листами торговать было труднее. Но это якобы. А реально эта гениальная мера привела лишь к росту очередей у кабинета врачебной комиссии, расширив возможности для самых разнообразных скандалов. Но доктора проявили удивительную находчивость и манёвренность. Для более ранней госпитализации (менее трёх месяцев с момента последней) стали выставлять другие шифры диагнозов, хотя и схожие с истинными, чтобы больной в лечении ничего не терял. Врачебные комиссии спокойно разрешали давать больным более четырёх препаратов, благо во многих стандартах так и предписано – более четырёх.