Стас Серов - Под Полярной звездой. Роман-шкатулка

Черты таинственного гостя с каждым па цыганки виднелись всё отчётливее – луна плывёт за солнцем, звезда за собой ведёт корабли, а танец цыганки свободен, он словно волны морей, словно пламя костра, по своим законам живёт, он идёт туда, куда воля ведет, за своей цыганской мечтой! По закону крови своей цыганка оголяла колени, подбрасывая в воздух ноги босые свои, ударяла ступнями о пол, вскидывала руки, взвивалась в прыжке, как чернокрылая ворона. Падая на колени, отчаянно, теперь уже, словно белокрылый лебедь, била грудью о воздух, и вновь прыжок, и смелые руки над головой, и дерзкие ноги высекают искры, и волны ярко-красных юбок набегут на берег и, вспениваясь, отпрянут и вновь набегут. Танец цыганки, словно бабочки-однодневки полёт – отчаянно-непредсказуемый. Волнистые густые волосы липли к щекам и шее цыганки, в очередном прыжке взлетали в воздух и опускались на дерзкие плечи. И снова эти колени, и руки над головой, и стопы, и грудь, и разноцветные волны… Танец закончился так же неожиданно, как начался. Цыганка стояла напротив гостя, тени с его лица окончательно испарились…

Молодой мужчина с грустным взглядом, с женственными губами и в целом с мягкими девичьими чертами, всё так же неподвижно сидел в кресле. Его бледное лицо было красивым из тех, которые просто не могут не нравиться молодой девушке. На нём был чёрный костюм из брюк и пиджака на голое тело, ноги были босы. На груди незнакомца цыганка узнала свой, давно неизвестно где потерянный оберег – кулон в виде капельки, в которой, казалось, расплавилось, а затем застыло вместе со звёздами северное сияние. Яркие всполохи: красные, синие, зелёные, золотые, – расплывались от его центра и, словно тропинки на Млечном Пути, закручивались к краям. Мысль вернуть имущество или хотя бы спросить о том, где незнакомец его нашёл, не возникала. Цыганке было приятно видеть свой оберег на его широкой груди.

Кошка с рыжими пятнами, сидящая на коленях у таинственного гостя, пристально смотрела своими зелёными глазами в изумрудные глаза девочки, в то время, как длинные и ловкие пальцы мужчины плавно поглаживали её вдоль гладкой шерсти. Кошка гибкими движениями демонстрировала, что ей приятны ласки гостя.

Глаза цыганки впились в Зазеркалье, а дыхание, ещё пылкое от танца, сильно поднимало и опускало грудь, она, не понимая за что – всем сердцем ненавидела эту маленькую кошечку на его коленях. И это тоже было новым. Она едва не проснулась от охватившего сердца жгучего давящего чувства, но заботливые солнечные стражи её видений давно не наблюдали такого необычного сновидения и, не желая его окончания, прильнули к спящей груди и своим добрым теплом успокоили юное сердце.

В момент, когда у босых ног незнакомца появились два котёнка, цыганка уже ощущала не ненависть, а солнечное тепло, которое нежно струилось в каждой её венке, в каждой жилке. Кошка спрыгнула на пол и заботливо вылизала котят, затем увлекла их за собой в глубь Зазеркалья, где они и исчезли. Только теперь цыганка сделала шаг в направлении Зазеркалья и замерла. Мужчина, который, казалось, поднялся ей навстречу, вдруг обратился в такого же маленького котёнка, какими были два предыдущих, но цыганка только улыбнулась, совсем не удивившись перевоплощению.

Головастый, нескладный котёночек, заломив по-хулигански хвост, угловатыми полушагами, полупрыжками, спотыкаясь, поспешил вдогонку за кошачьим семейством. Юная цыганка, не переставая улыбаться, следила за котёночком, но, как только он скрылся, смело перешагнула резной порог Зазеркалья, за которым её взору открылось поросшее деревьями глухое заболоченное место. Запахи спелой пшеницы, хмеля, мёда, изюма парили в освещаемом яркой луной воздухе, и если до этого у цыганки ещё возникали мысли, что всё это не может быть явью, то теперь она точно знала – всё, что с ней происходит, не сон.

Равнодушная к непривычным краскам сумеречного леса, она медленно шла в чащу. Воздух был влажный. Размокшая тропинка, изгибаясь, убегала вдаль и, увлекая цыганку за собой, терялась за очередным поворотом. С каждой травинки, с каждого листочка, негромко позванивая, скатывались в разлитые повсюду лужицы чёрной воды капельки серебряной росы. Лягушки, уступая дорогу, спрыгивали с узкой склизкой тропинки в воду и, квакнув, скрывались в глубине. Когда она всё же вышла из-под сумеречного навеса заболоченного леса, на подошву её белых туфель-лодочек пристало немало мокрой земли, а свадебное платье, уже совсем мокрое, неприятно прилипло грязным подолом к окрапивленным лодыжкам.

Взору открылся небольшой чистый холмик, первое, что цыганка увидела на нём – средних размеров, невзрачного, серо-бурого окраса, вислоухого пёсика с добродушной и простой мордочкой дворняжки. Он, радостно виляя своим крючковатым хвостиком, беззаботно носился по сочной траве за кружащимися тут и там бабочками, а они, казалось, не особенно старались сбежать и задорно играли с пёсиком в причудливые салочки. Одна, самая большая чёрная бабочка с яркими лунными бусинками на крыльях, села на любопытный собачий нос. Пёсик замер, стараясь не спугнуть подружку, почти перестал дышать, но пыльца на крыльях бабочки сделала своё дело, и он, фыркнув, чихнул. Девочка, наблюдавшая за этой игрой в тени деревьев, полная желания погладить пёсика, вышла из-за своего укрытия.

– Аяврик! – кликнул уже знакомый голос. Юная цыганка замерла у края холмика и только тогда заметила стоящего на противоположной стороне, под иссохшим и опалённым скелетом когда-то могучей яблони, своего таинственного гостя. Пёсик подбежал к подножию яблони и, вытянувшись, улёгся на присыпанной пеплом земле.

Не пытаясь скрыть интереса, цыганка откровенно разглядывала своего незнакомца. Луна освещала его уверенное лицо: резкие скулы, греческий подбородок, прямой широкий нос, одинокий, грустный взгляд, обрамлённый тонкими раскрылыми бровями и узкие чувственные губы. Казалось, хоть и прошло с их первой встречи времени меньше, чем требовалось бы на то, чтобы сменить рубаху, это был уже совсем другой, более взрослый и сильный мужчина.

Он стал как будто старше, мужественнее. Но цыганка, быстро привыкшая к необычности Зазеркалья, не придавала этим изменениям значения и единственное, о чём думала, любуясь своим босоногим гостем, как восхитительно, должно быть, он целуется.

Незнакомец улыбнулся уголками губ, словно бы слыша её мысли. Кровь вмиг прилила к юным щекам. Это было настолько прекрасно, так волнительно и мило, что солнечные зайчики не сдержались и покрыли румяные щёчки своими радужными поцелуйчиками. Глубоко вздохнула спящая красавица от тёплых прикосновений, но сон был слишком сладок, и она позволила милым озорникам игру, а сама снова отдалась в объятия сонных грёз.