Стас Серов - Под Полярной звездой. Роман-шкатулка

Она тихо присела около волка. В ручье, который взял свой исток из растаявших льдинок, а теперь уже превратился в полноводную извивающуюся реку с многочисленными заводями и порогами, начинали отражаться первые звёздочки. Девочка робко погладила белого волка, он не противился, но оставался всё так же неподвижен, а она своими нежными ладонями продолжала ласкать его огромное мощное тело.

Вечер в последний раз блеснул своими оранжевыми искорками в верхушках припудренных снежинками елей, и ему на смену уже спешила ночь. И пока луна ещё не взошла на небосвод, а солнце уже с него скатилось, течение шумной реки полностью погрузилось в непроглядные тени леса.

Волк лизнул руку девочки своим шершавым языком, они оба, укрытые сумеречным одеялом, чувствовали радость и тепло от соприкосновения душ. Теперь она его гладила смело и настойчиво. Целовала. Снег под их ногами был теплее и мягче самой удобной перины. В какой-то момент, стараясь выразить свою неуёмную радость, девочка начала трепать волка по загривку, словно какого-нибудь пса или человека. Челюсти раздвинулись и крепкими клыками впились в ласковую руку. Кровь, обагрив снег и серую древесину крыльца, тонкой струйкой влилась в незамерзающий поток. Девочка не испугалась ни боли, ни впившихся в её нежную плоть клыков: на её глазах выступили слёзы, но она только стиснула зубы и крепко обняла своего волка за его могучую шею. Волк разжал челюсти и заботливо вылизывал рану.

Луна поднялась высоко, вершины могучих деревьев глухо звенели, по ряби чёрной реки скользнул серебряный свет, и вся вода вдруг превратилась в искрящийся драгоценный поток. Теперь они могли видеть друг друга. Её большие зелёные глаза глядели на него с такой нежностью, что он больше не мог сохранять спокойствие и подхватил её на руки и закружил. Веретено беззаботно лежало на подоконнике, но бесконечный хоровод продолжал свой круг, а алая струйка уже уносилась вместе с талыми водами к подножию вечноцветущей яблони.

Где-то далеко, за стенами лип, запевала призывную песню волчья стая. Белый волк высвободил девочку из своих объятий, поставил на ноги, наклонившись к ней, нежно поцеловал. Затем спустился с крыльца, и, распрямившись во весь свой огромный рост, не быстрым, но уверенным шагом, придерживаясь заснеженного берега незамерзающей реки, ушёл в лес.

Девочка не пыталась его остановить, она знала, завтра он снова будет ждать её на деревянных ступеньках. И каждое утро он возвращался к её крыльцу, а ночью, призываемый стаей, уходил. В Заснеженном Королевстве законы пишут не люди, а значит, каждый сам выбирает, кем быть, и идёт туда, куда его сердце зовёт, туда, где путеводная сияет звезда.

Их игры на крыльце становились всё яростнее, они ласкали друг друга языками, порой чересчур сильно кусали, но после всегда зализывали общие раны.

Волк оставался волком, но их тени становились всё более похожими. Девочку это пугало, ведь она не верила, что волк пришёл на крыльцо именно к ней, к той, которая играла в снежки с бестолковыми телятами, которая зачем-то доверяла свои тайны не Полярной звезде, как и следовало бы делать волчице, а праздно порхающим в морозном воздухе красногрудым птицам.

Теперь прежде чем волку уйти в лес, они вместе любовались, как совсем близко небесный караван, не спеша, переваливаясь с ноги на ногу, взбирался на бархан вечернего горизонта. Погонщики улюлюканьем погоняли плотно навьюченных украшениями, посудой, маслами, лекарствами, одеждой и магическими папирусами верблюдов, разбрасывая за собой блистательные конфетти, а вожатый, следуя за самой яркой звездой, неуклонно вёл караван всё дальше в пустыню. Но ещё до того как небесный караван скроется за очередным барханом, волк уходил в лес, чтобы утром снова вернуться на крыльцо, где солнце будет согревать их обоих.

Волк знал, стоит ему позвать, и она уйдёт с ним в лес, но его голубые глаза видели, что девочка ещё нуждается в теплом дыхании печи и в уютных объятиях мягкой постели, в привычных занятиях… А она в нетерпении опускала свои клыки всё глубже в волчью шкуру, нервно рычала и кусала волка за плечи, словно предчувствуя что-то. Он только ласкал её своим шершавым языком.

Когда, после очередной бессонной ночи, волчица приняла окончательное решение: с наступлением вечера уйти вместе с волком в ночной лес, – наутро волк впервые с момента их первой встречи не пришёл к крыльцу.

Она чуяла в каждой половице его запах, его белая шерсть была у крыльца, следы его мощных лап были повсюду, но самого волка не было.

В ожидании своего могучего зверя волчица жадно втягивала ноздрями его метки. От нетерпения едва сдерживала рык, её лапы, не зная покоя, когтями корябали половицы крыльца.

Она убегала в лес, туда, откуда выходил волк, но боясь разминуться, возвращалась к крыльцу. Наступил вечер, а затем и ночь. Волка всё не было. Небесный караван продолжал свой неспешный путь. Волчица, опустив свою хищную морду на передние лапы, спокойно лежала на крыльце. Её взгляд, неподвижно впившись в темноту заснеженного леса, до самого рассвета, надеялся различить вдали родной силуэт.

Настало утро. Волчица спокойно встала, потянулась, её сильное тело охватила приятная нега. Умело орудуя лапами и языком, она тщательно умылась. Затем долго любовалась собственной тенью, ей нравилась та сила и гордая стать дикого зверя, которая читалась в каждом её изгибе. Долго, вдумчиво изучала те самые, родные, следы, ещё дольше принюхивалась к оставленным запахам и, впервые с того момента, как волк пришёл к её крыльцу, ушла в лес.

Снегири сразу же узнали её, но не решились слететь с насиженных веток, – волчица не удостоила их и взглядом.

Повзрослевшие за полгода телята было вышли ей на встречу, но уже через миг, выставляя навстречу волчице рога, попятились назад в заросли молодых осин.

Волчица, проходя мимо своих травоядных друзей, обнажила белые сильные клыки и ощерилась, давая ясно понять: «В следующий раз не отпущу».

Не теряя более времени, она направилась в глубь леса, туда, откуда каждую ночь доносились призывные песни волков. Но там не нашла и следа Белого волка. Ещё долго скиталась волчица по просторам ночного леса, прежде чем учуяла запах своего волка, потом, словно обезумевшая, гналась за ветром и не могла догнать его. Морозными ночами, как и другие волки, выла, её призыв оставался безответным. Лапы волчицы от частых погонь за дичью стали сильные, когти крепкие, челюсти неумолимые.

Волчица всё так же каждый вечер следила за праздничным шествием небесного каравана. Ей было приятно от мысли, что Белый волк тоже где-то любовался тем, как щедро погонщики украшают путь искрящимися конфетти. Теперь единственным, что их соединяло, был неспешно переваливающийся с ноги на ногу, навьюченный чудесами, волшебством и тайнами, караван. Она ждала, когда небесный караван взберётся на алеющий бархан вечернего горизонта, но вожатый, следуя за самой яркой звездой, неуклонно вёл караван всё дальше в пустыню.