Наталья Родная - Больно

– Ну что, работать пойдёшь?

Девочка опустила голову.

– Пойду.

– Мне надо с главной договориться.

– Скажешь, когда начинать.

Её глаза раскрывались всё шире, она не могла закрыть их или хотя бы моргнуть – лишь провела головой по подушке и сглотнула. Повернулась на бок лицом к больничному коридору – отблески нескольких тусклых лампочек слились в яркое пятно перед ней, очерчивая подобие крыши и стен, под пологом света замерли два силуэта: один белый пышный, другой – серый с тонкими очертаниями. Фигуры и цветастые точки замирали или двигались перед ними, производя равномерный гул. Вдруг послышался хлопок, взвизгнули женские голоса, дамы, смеясь, вытирали забрызганные шампанским руки, одна из них подошла к невесте, другая – к жениху и полились обычные: «Поздравляем, желаем…»

Поймав взгляд невесты, она замерла: какая уверенность, что это шаг в новую полосу жизни, светлую, непременно светлую. Жених спокойно находился в центре внимания, охотно отвечая улыбками на встречные взгляды – он не перешагивал, он спокойно шёл.

Она очнулась от движений собственных губ, ещё продолжая с кем-то разговаривать, кого-то просить или звать, и сразу расстроилась – не договорила, не допросилась, не дождалась, не нашла выхода?

За окном чуть серел душный августовский воздух, подсвеченный поднимающимся солнцем. Глубокая тишина палаты показалась ей непроницаемой по сравнению с ощущениями мелькавших перед глазами картинок, в которых она ещё надеялась встретить чьё-то сострадательное участие.

Оля попыталась подняться, но удался только поворот головы: бледная щека соседки по палате, едва приподнятая над цветастой наволочкой, усиливала интенсивность чёрного цвета волос, руки обхватили покрытое затёртой больничной простыней скорченное тело. Она брезгливо отвела взгляд и уставилась в потолок. Воспаляемая солнцем темнота медленно отползала от окон, освещая мелкие трещинки на потолке и увлекая ослабевший мозг восстановить их маршруты. Напрячь память и внутренне сосредоточиться ей оказалось не по силам, и она провалилась в сон.

По залитому солнцем коридору сновали шаги. Стоял обыкновенный больничный галдёж: голос, зовущий врача в коридоре, грохочущая на неровном кафеле каталка, крик санитарки, безучастной ко всему, кроме полосы только что вымытого пола, сбивчивые объяснения в сторону её окрика: «Куда без бахил?»

Она даже обрадовалась возможности избежать страдальческих размышлений в оживлённости утра.

– Вы Кривцова Ольга? – спросил её с порога палаты молодой человек в белом халате. – Я ваш новый врач.

– А где Николай Павлович?

– Его сегодня не будет, я осмотрю вас и выдам заключение. Завтракайте, жду вас в третьем кабинете.

Стоя на пороге, Оля оглядывала кабинет, удивляясь, что никогда не была в нём раньше.

– Проходите, пожалуйста. Как вы себя чувствуете?

– Хорошо, спасибо.

– Давление утром измеряли?

– Нет, пойти измерить сейчас?

– Не нужно, я сам измерю. 130 на 90, немного повышено, может, собьём уколом?

– Не надо, само наладится к вечеру, я уже знаю.

– Хорошо, только больше лежите, отдыхайте. Как вы наркоз перенесли?

– Раньше легче переносила: голова не так болела, в сердце тяжести не было.

– Вам делали несколько операций?

– Да, две внематочные, вторая лапароскопия.

Доктор потёр лоб и спросил:

– У вас сейчас что-то болит?

– Несильно внизу живота, справа. Снова нужно на УЗИ смотреть?

– Часто УЗИ делаете?

– Когда задержка, когда Николай Павлович назначает новое лекарство, перед курсом и после него. На УЗИ, да?

– Подождите. Где результаты ваших предыдущих исследований?

– В карточке, я их с собой не забираю.

– Здесь только последнее, за неделю до операции, на нём…

В Олином кармане зажужжал телефон.

– Извините, наверное, муж приехал, вы меня выпишете сейчас?

– Отвечайте, отвечайте, разберёмся.

– Ты у входа? Я? У врача, подожди, выйду и наберу тебя.

– Вы встретьте мужа, а я пока спрошу, где могут быть результаты ваших обследований.

Они вышли из кабинета. Оля повернула к лестнице, но пройдя несколько шагов, обернулась и спросила:

– Простите, вас как зовут?

– Михаил Михайлович, – ответил он, смущаясь звучанием своего голоса, усиленного коридорным эхом.

– О, уже орёт на весь коридор, что он, Михал Михалыч, здесь! Чего ж фамилию свою министерскую не прокричал, застеснялся что ли? – отметили в курилке достаточно громко.

Он остановился на пороге и, отмахиваясь рукой от волны дыма, попытался спросить о документации:

– Анатолий Петрович, вы не знаете…?

– Во-первых, Алексеевич, а не Петрович, и я не знаю. Всё по своим больным Николай Павлович хранит у себя, вернётся – спросите.

– Пятый раз за второй день один и тот же вопрос. Почему эту неадекватность нам сунули проходить интернатуру? – отслеживая его удаление по коридору, пустил струю дыма заведующий.

– Много сынку надо, чтобы пару печатей поставили? Думал, сейчас рассказывать начнёт, что в лечебном учреждении курить не положено, – замаскировал волнение усмешкой невысокий доктор.

– Та да, – хмыкнул Анатолий Алексеевич, туша окурок о стенку жестянки, наполненной до краёв. – Скажи Маше, чтоб сегодня здесь убрала, я на обход.

На лестнице было прохладно, но удаление от постылого отделения вызывало радость, которая, разрастаясь внутри, побуждала ускорить шаг. Ей вспомнилось школьное ощущение, когда после ненавистной контрольной по математике ноги сами несли по лестнице быстро-быстро.

Боря смотрел в телефон, она подошла к нему и коснулась руки.

– Привет, Оль, – наклонился он к ней и поцеловал в щёку.

– Привет. Я тебе глаженую рубашку оставляла, почему ты не поменял?

– Некогда было, замотался. Тебя уже выписывают?

– Непонятно. Сегодня врач новый, документы ищет, хочет узнать, что тут раньше со мной делали.

– О последней операции что-то сказал?

– Ещё ничего, – она с сожалением провела взглядом по воротнику дважды надетой рубашки.

– Покупаем бахилы, и собирать вещи?

– Пойдём! Ну, скажет он что-то, всё равно я здесь не останусь, и ты меня сразу заберёшь.

Они поднялись к отделению, Боря остался у входа.

Михаил Михайлович заглянул в палату.

– Уже собираетесь?

– Да, – смутилась Оля, – заключение можно и потом забрать, верно?

– В принципе, верно.

– Муж приехал, в коридоре ждёт, – продолжала слабо оправдываться она.

– Хорошо, а можно я с ним поговорю?

– Конечно.

Она выглянула в коридор.

– Боря, доктор хочет с тобой поговорить, ты не против?

– Нет, совсем нет.

– Пойдёмте, – указал рукой в сторону кабинета Михаил Михайлович.

Муж неуверенно потоптался возле Оли, спрашивая взглядом: «Ты не идёшь?» Она заволновалась: «И правда, почему разговор без меня?»