Олег Новокщёнов - Архив барона Унгерна

«Ваши помыслы гадки, ваши желания низменны, – писал он, – подобно Петру Петровичу Уксусову [37] т. е., кукольному Петрушке. вы погрязаете в житейских страстях. Что вы возомнили? По-прежнему, как встарь, мечтаете найти на дороге неразменный алтын, и на вечные времена отдаться в рабство Вакху? Одумайтесь, безумец! Ваша неуемная жажда жизни уже сыграла с вами злую шутку, и если ничего не изменится, вы в конце концов окажетесь в самой глубокой трясине Злых щелей между маркизом де Садом и Жилем де Ретцем».

Но Волноногов не внял увещеваниям. Отношения между друзьями совершенно испортились в результате знакомства штабс-ротмистра с Женевьевой Маргенштерн и попыток примирить Моргенштерна с его научными и идеологическими антагонистами.

Окончательный разрыв состоялся на исходе 1935 г. В короткой прощальной записке, посланной Людвигу Яжборовскому, Моргенштерн подвел итог:

«Мне нечего сказать pro domo sua [38] В защиту своего дома (лат.). . Мы утратили почву под ногами и потеряли ориентиры. Почти ничего из задуманного не удалось воплотить. Но в том, что дело всей жизни оказалось погубленным есть и моя вина – путь ad veritatem per scientiam [39] К истине через науку (лат.). привел к развалинам Карфагена. Наш случай – увы! – типичен: история мономаний не знает положительных примеров».

О судьбе членов товарищества после 1935 г. написано крайне мало. Известно, что Алоизий Моргенштерн покинул Францию (на родину возвращаться он не желал из-за гордости, а оставаться в Париже больше не мог, каждый день, проведенный в городе рухнувших надежд, был для него пыткой) и отправился на Фарерские острова, где поселился в небольшой деревушке близ Торсхавна. Он своими руками соорудил просторную хижину в форме зиккурата (чем весьма шокировал рыбаков) и жил тихо и мирно, ведя обширную переписку с малознакомыми людьми. В конце 40-х им заинтересовалась одна шведская газета и прислала в Тор-схавн корреспондента, но ни на один вопрос ученый по существу не ответил. Когда его спросили о том, какова же, по его мнению, роль барона Унгерна в истории, Моргенштерн странно улыбнулся и процитировал М. Вебера:

«Весь исторический опыт подтверждает, что возможного нельзя было бы достичь, если бы в мире снова и снова не тянулись к невозможному; но тот, кто на это способен, должен быть вождем, мало того, он еще должен быть – в самом простом смысле слова – героем».

Доктор Моргенштерн скончался в мае 1949 г. от ожогов, полученных при тушении пожара, возникшего в ходе плановых учений столичной пожарной команды имени Мариуса ван дер Люппе.

Людвиг Яжборовский после распада общества «Табль-дот» решил попытать счастья в Соединенных Штатах Америки. В районе острова Барбадос его пароход был настигнут тайфуном Лидия и потерпел крушение. Поляк чудом спасся, волны вынесли его на берег Венесуэлы. Полгода он блуждал по сельве, пока не набрел на захолустный городок Эль-Дорадо. Тут-то и наступил его звездный час. Несмотря на значительное поражение речевого аппарата и полную потерю памяти, Яжборовский сделал феноменальную политическую карьеру, став одним из лидеров el movimiento nacionale [40] Национального движения (исп.). . Возглавляя группировку сторонников политики transformismo [41] «Трансформации» (исп.). и проповедуя необходимость альянса «город – город», он в 1958 г. принял активное участие в подготовке пакта Пунто-Фихо. Ярый борец с коррупцией, бесконтрольностью военных и тотальным политическим шантажом, он пережил семь покушений и умер в 1965 г. во время эпидемии боливийской лихорадки мачупо.

В отличие от своих соратников, Ипполит Волноногов не покинул Париж и продолжал вести тот же разгульный образ жизни. С началом немецкой оккупации он перестал ходить в рестораны из-за неприязни к фашистам и неумения различать schnaps [42] Шнапс, водка (нем.). и brandt-wein [43] Водка, букв. горящее вино (нем.). . Штабс-ротмистр запасался коньяком и неделями не покидал свою мансарду. Напившись до невменяемого состояния, он залезал на крышу и исполнял Марсельезу. Его так и не удалось поймать; ловкий как кошка, Волноногов беспрепятственно уходил по дымоходам. Однажды осенью 1941 г. проходя с приятелем по площади Пигаль, он увидел, как немецкий патруль избивает женщину. «Какой кошмар… on nous taxera de lâcheté… le mépris général… [44] «Нас обвинят в трусости… всеобщее презрение…» (франц.). какой кошмар…» – сбивчиво пробормотал он и направился в сторону немцев. Разметав их, он вернулся домой, снял со стены ружье и пошел в ближайший кабачок, где стал молча и методично расстреливать офицеров Люфтваффе огромными войлочными пыжами. Убив и искалечив не менее дюжины, он собрался уходить, но был остановлен пулеметным огнем подоспевшей мотопехоты.

Рассказ о товариществе «Табль-дот» был бы неполным без истории Роя Рудольфуса Антона Ромбоутса. Необходимо сразу оговорить, что почти все сведения о нем, которыми мы располагаем, почерпнуты из его собственной «Апельсиновой книги», изданной в Америке в начале 90-х годов XX века [45] Rombouts R., ‘‘The Orange Book’’. – N. Y.: Routhlege, 1992. . Это мемуары старого разведчика, написанные в форме шпионского детектива, умело сочетающего бульварную тематику с волнующим и трогательным описанием жизни поистине незаурядного человека.

Исчезновение Ромбоутса в феврале 1917 г. обусловливалось политическими причинами: молодой дипломат был агентом нидерландской, английской, французской, немецкой и японской разведок. После октябрьского переворота Ромбоутс активизировал подрывную деятельность, работая то в тылу красных, то в тылу белых. Так, в 1918 г. он оказался в Севастополе, где на полученные обманным путем деньги Добровольческой армии опубликовал монографию Алоизия Моргенштерна «Гносеологическая экспонента в декартовых координатах майевтических систем. Непредвзятая критика философии барона Унгерна». Напряженные взаимоотношения с лидерами Белого движения не позволили Рою Рудольфусу добиться личной встречи с Р. Ф. Унгерном [46] Как следует из ряда мемуарных источников, Ромбоутс конфликтовал с атаманом Семёновым, видевшим во всех поклонниках творчества Унгерна лазутчиков и убийц, подосланных Блюхером. , однако он продолжал заниматься сбором информации об архиве барона. Как раз в этот период он вышел на след некоего коллекционера, установившего связи с резидентурой Савенкова-Рейли для спекуляции аутентичными архивными материалами. Ромбоутсу удалось убедить оперативное руководство в Берлине и Лондоне в необходимости покупки документов и даже получить на эти цели партию золота, но последовавший разгром резидентуры и арест осенью 1925 г. самого Сиднея Джорджа Рейли, нарушили все планы. Оставаться в России было небезопасно и Ромбоутс перебрался в Великобританию, а оттуда в США, где благодаря сложным интригам и двойной игре стал доверенным лицом Госдепартамента. В 1939 г. голландец вернулся в СССР, но не с целью шпионажа, а для того чтобы сдаться ГУГБ. В это время он пережил сильный внутренний конфликт идейного характера, результатом которого стало обретение нового ценностного идентитета.