Арсений Коваленко - Темный дом. Самая первая история любви

Но характерного звука удара тела об пол или предсмертного крика не последовало. Это был очень дурной знак. Я даже закрыл глаза от досады. Через миг я открыл глаза и увидел, что многие свесились со своих коек и с интересом наблюдали за происходящим. Я медленно выдвинулся из темноты в проём химического света и посмотрел вниз. Ублюдку очень повезло, когда я вытолкнул его со своей койки, он полетел вниз и ударился об ряд нар напротив и как-то смог зацепиться за одну из них. И теперь несколько рук, пролезая из темноты в лучи желтого света, надежно держали его и аккуратно подтягивали к себе. И вот через миг, он растаял в темноте одной из коек напротив. Счастливая мразь. Теперь он будет гораздо осторожнее, и, следовательно, я в большой опасности.

Старшие угрюмо молчали, ведь мои проблемы – это их проблемы. Со всех сторон на нас смотрели тысячи глаз, они терялись в темноте. Держать удар взглядов, год от года все сложнее и сложнее. Я еще долго не смогу заснуть после такого адского напряжения сил. Пальцы ныли, голова ходила ходуном.

Взглядов нацеленных на нас стало заметно меньше. Я не знал это, но чувствовал по сменившейся атмосфере и самому воздуху. Воздух, пронизанный взглядами, всегда волнист и подвижен, а когда взглядов становится меньше, и сам воздух замирает, успокаивается. За долгие годы, я научился чувствовать, когда на тебя смотрят, а когда нет. Звуки вокруг подтверждали мои мысли, многие отворачивались и переключались на свои личные проблемы. Для них всё осталось по-прежнему: вождь жив и силен, больше ничего интересного для них здесь нет.

После нескольких фраз разговор со старшими вернулся в привычное русло. Ещё через какое-то время, один за другим, они меня покинули, цепко перелезая через ряды коек, тая во мраке между нар. На прощание они старались не смотреть мне в глаза, но особенно трепетно пожимали мне руку. Они боялись, что я прочту в их глазах «ты слишком стар», и поэтому прятали свои взгляды. Никто не хотел полететь в пропасть вслед за счастливым ублюдком, зная, что они хоть и ублюдки, но несчастливые. Но мне уже не было до них дела, и до того, которому повезло остаться в живых тоже. Я только думал про себя «ещё один день, ещё один день».

Уже с утра весть о моей победе разлетится по всем, сотни ртов разнесут её словами среди других. Тысячи ушей услышат, а сотни тысяч примут это в своих сердцах. Мне предстоит пожать много рук, и эти рукопожатия будут сильнее и уважительнее, чем обычно. Знак того, что и они подтверждают мою власть. И только рукопожатия других вождей будут более добрые и «братские», ведь любой из нас знает, что рано или поздно тоже пройдёт через это. Молчаливая солидарность братьев, чье оружие – это власть. Никто не любит молодых в нашей касте, никому они не нужны, ведь правила и устои давались такой кровью и такой ценой, что никто не хочет ничего менять.

Честно говоря, мне не в чем было его винить, он мой ровесник, и с каждым днём его шанс стать вождем таял, как и наше время. Я хорошо его понимал, он хотел почувствовать вкус власти, не зная, насколько она горька. Пока ещё жив, он хотел ощутить, что прожил не зря. Но если он ощутит вкус власти, то обязательно поймёт, что прожил зря. Имеющие власть не делятся ею не из-за того, что бояться ее потерять. Они знают, насколько это бесполезная ноша, но однажды взвалив её на себя, бросить ее уже невозможно. Любая власть это миф, и держится эта сказка не на плечах сильных, а на страхе слабых. Слабые боятся что-то менять, не веря до конца, что хоть что-то можно изменить. С каждым днём смерть приближалась все сильнее и быстрее и её дыхание перед сном мы с ним чувствовали одинаково хорошо. Я отчетливо прочитал все это в его взгляде за миг до того, как гравитация потянула его в бездну. Теперь я обязан его пощадить, ведь он чудом выжил. Сами Боги на его стороне, они зачем-то спасли его от неминуемой гибели. Видимо, они готовят ему особенную судьбу, и сейчас, зализывая свои раны, он думает как раз об этом. Попытаться опять его убить и тем самым в глазах всех бросить вызов Богам – я не мог. И это он тоже очень хорошо понимает. Своими действиями я не только не убил его, но и подарил надежную защиту.

Но если бы я не показал, кто здесь главный, я бы умер еще до наступления утра. Но не сегодня, а значит ещё день, неделя, месяц, ещё поживу.

Я на секунду закрыл глаза. От напряжения веки горели огнем, теперь надо попробовать расслабиться и уснуть. Каждый, так или иначе, обсуждает побег и любой мечтает об этом. Это тема всегда номер один для нас, единственная дрёма и мечта, потому, что мечтать о большем не возможно, большего мы не можем представить. Иного мы и не знаем, не представляем, только мечта о свободе бороздит наши души и сердца. Это один из немногих поводов, за который можно спросить с вождя, со старшего, с любого из присутствующих здесь.

Но так просто подловить меня, вывести из равновесия, все это неспроста. Здесь сокрыто что-то ещё или кто-то. Наверняка, в заговор вовлечены и другие. Тогда у меня осталось очень мало времени.

Я облокотился перегретым от тяжёлых мыслей лбом к холодной рефренной железной стене, между девятым и десятым выступом. Я посмотрел на череду засечек, которые долго выводил собственным ногтем. Все выступы оцинкованного железа я знаю наизусть, безупречно знаю, чем отличается пятый выступ от третьего, или чем отличается седьмой от второго.

Каждую ночь я умираю и рождаюсь с утра.

– Можно.

– Когда?

– Сейчас самое подходящее время, там ночь.

– Последствия?

– Минимальные.

– Что скажет особый отдел?

– Всё о'кей, Питт.

– Ладно, но сначала бургер, не могу думать на голодный желудок.

Обычный человек – маленький человек, частенько думает, что жизнь других людей подчиняется тем же правилам, что и его никчемная жизнь. Обычный человек вполне уверен, что и на великих представителей людского рода одинаково действует сила притяжения, сила совести и религии. Обычные люди верят, что у большого человека тоже может заболеть ножка, может уйти жена, дети могут попасть в плохую компанию. Но так думают только обычные люди. На самом деле, у больших людей не болит ножка, потому что их ноги объект пристального присмотра целой армии врачей. С первого вздоха и до самой смерти, любая возможная болезнь наблюдается и лечится, в том числе и теми средствами, которые еще несколько веков будут лишь фантазией для обычных людей. С их жёнами и детьми проблем тоже не бывает. Конечно, обязательно найдутся люди, которые будут нести чепуху про «богатые тоже плачут», что, дескать, они тоже живые люди со своими проблемами. Даже вспомнят два скандальных развода, один случай преждевременной смерти, и всё в этом духе. Но это похоже на то, как овцы оправдывают волков. И эти обычные люди, думающие в таком роде, всегда упускают из вида, что большие люди не думают о них вовсе.