Лала Умуд - Урок любви

Добавить чабрец в чай для запаха, для здоровья. А Аскер киши еще растапливал самовар шишками. И тогда смолистый аромат поднимался над улицей Первомайской и уходил наверх – до Советской. И соседи знали – можно заглянуть к ним на чай. К чаю у Захры всегда было припасено варенье из розовых лепестков. Это было ее коронное варенье. Каждый год ее балдыз- золовка, которая вышла замуж и уехала в Агдаш, посылала ей корзину ароматных лепестков чайной розы. И Захра начинала священнодействовать. Во двор выносился таган (подставка для казана), медный таз. И на открытом огне варилось изумительное по запаху и вкусу варенье. Ах, какой аромат витал в округе! Захра хала открыла глаза.

– Ах, что-то я задремала посреди дня, – сгорбленная старушка с трудом поднялась и, опираясь на трость, направилась в дом. Напольные часы, стоявшие в темной передней, пробили 12. Хлопнула калитка.

– Нене (бабушка), ай нене, ты где? Ненешка! – звонкий голосок молодой девушки заполнил, казалось, весь дом.

– А бала(детка), я здесь. Фидан, ты одна пришла? Фидан – старшая внучка Захры. Она почти каждый день навещала бабушку и на этот раз привела с собой дочку, правнучку Захры – Джамилю.

– Ай мяним шякяр балам (Ах, моя сладкая малышка), – бабушка обняла трехлетнюю девчушку.

– Здравствуй, нене. Э-э, нене, почему ты не переедешь к маме или ко мне? Дядя Бахрам тебя умоляет тоже. Что ты не оставляешь этот старый скворечник? Мама знаешь, как нервничает, что ты здесь одна остаёшься! Завтра опять собирается к тебе на неделю. Будет с тобой оставаться. А через месяц мы переезжаем на дачу, и Рауф сказал: нене тоже поедет с нами, это не обсуждается.

Весело щебеча, Фидан порхала по дому. Убрала бабушкину постель, вытряхнула покрывало, подогрела чайник. Вытащила принесенные покупки: мягкий хлеб – лаваш, свежий творог, сметану. Распаковала кастрюлю со сваренным дома с утра куриным бульоном, в отдельном судке – отварная гречка.

– Я тебе на сегодня, бабушка, всё принесла, фрукты у тебя есть. Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо, гурбан сене (Ласковое обращение, дословно «да стану я твоей жертвой»). Зачем мама приедет с ночёвкой! Я же обхожусь без посторонней помощи. Что со мной будет?

– Нет, мама переживает, почему ты не переезжаешь. Этот дом скоро на голову рухнет.

– Этот дом еще сто лет простоит, – бабушка улыбаясь приколола внучке на кофточку булавку с висящей на ней маленькой палочкой. – Это айва чёпи (айвовая палочка), от сглаза.

– А-а, бабуля, уже время, цветы распустила твоя айва!

Фидан вспомнила, как бабушка всегда нарезала маленькие, чуть толще спички, айвовые прутики для оберега от сглаза, испуга. Вот и черед ее дочки пришел…

– Расцвела моя айва, куда же я ее брошу и уеду.

– Бабушка, айва тебе дороже нас? – звонко рассмеялась внучка.

– Вы меня навещаете.

– А ты ее будешь навещать.

– Привыкла я к своему дому. Аскер здесь… как будто вышел куда-то и вот-вот вернется. Спокойней мне здесь, внучка.

– Бабушка! – Фидан обняла ее за сухонькие плечи, и жалость накрыла ее с головой. – Давай мы с Джамкой останемся сегодня у тебя.

– Да не выдумывай, иди по делам своим. Мужа встречай с работы. Обед приготовь ему повкусней. За меня не беспокойся. И Мина завтра придёт.

Маленькая правнучка Джамиля, весело смеясь, сидела у Захры на руках. Внучка накормила бабушку, помыла посуду, оставила чайник на плите, накрыв его стеганой войлочной накидкой, чтоб тёплым был. Забрала бельё в стирку и, крепко обняв бабушку, ушла.

Захра хала, накинув шерстяной платок на плечи, тихонько вышла во двор. Солнышко уже садилось за горизонт. Старая женщина уютно устроилась в старом плетеном кресле, прикрыв больные ноги платком. Она не могла отвести взгляд от цветущей айвы. Цветки будто вытканы из тумана. Или это в глазах у Захры хала слезы и мешают четко видеть? Она платочком промокнула глаза.

Опять нахлынули воспоминания…

Вот они с мужем ведут маленького сына Бахрама на кружок в Дом пионеров. Зима, идет снег, на обратном пути заходят к отцу и маме на чай. Отец разжигает самовар, на столе торт «Сказка» … Бахрам съедает все мармеладинки с торта. Аскер киши вместо того, чтобы отругать сына, счастливо хохочет…

Она живет то в действительности, то в мире грёз. Иногда грань стирается, и Захра хала долго сидит молча, не понимая, где она сейчас, в каком мире… Громко постучали в калитку.

– Есть кто?

– Кто там, входите.

– Это я, Мирзе.

– Не вар, не лазымдыр? (Что тебе надо?) – Захра хала принимает строгий вид.

Во двор входит сухонький проворный старичок.

– Ай, Захра, мой мыш-мыш опять к вам забрел?

– Йеке кишисен, мыш-мыш недир? (Взрослый мужчина, что еще за мыш-мыш?) – Захра недолюбливала соседа, который с незапамятных времен заглядывался на неё. Но был непутевым, отец даже близко не подпускал этих соседей к дому своему.

Мирзе, как тогда говорили, был авара (Без определенного рода занятий). Не учился, не работал. Так и прожил всю жизнь, не работая толком нигде. Зато пенсию получал. В незапамятные времена устроился на завод. Во второй же день угораздило его получить производственную травму. Вот за счёт этой травмы он и выхлопотал себе приличную пенсию. Жил вместе со своим рыжим наглым котом, которого звал Мыш-мыш.

Сосед был старше Захры, ему, наверное, уже стукнуло 80. А шустрым был, как и 20 лет назад. Перехоронил, можно сказать, весь квартал. Недавно в последний путь проводил аптекаря Гасана, который был на 10 лет моложе его. Ел, пил по режиму Гасан муаллим. Мяса жирного не употреблял, водки не пил, сигарет никогда не курил. Лёг как раз в тот ноябрьский вечер, когда Мирзе, напившись водки, орал до хрипоты, споря с таксистами, которые останавливали в неположенном месте. Так вот, в этот вечер бедный Гасан муаллим и не проснулся, перенеся сердечный приступ во сне.

– Да, Захра, что, внучка приходила?

– Тебе какое дело, кяфтар (Старый хрыч).

– Язык у тебя, как змеиное жало, – усмехнулся сосед. – Я просто по-соседски зашел спросить, как твое здоровье.

– Нечего спрашивать, иди своей дорогой.

Мирза, недовольно кряхтя, легко нагнулся, взял своего рыжего кота на руки, и, не попрощавшись, хлопнул калиткой.

– Вот принесла нелегкая, – подумала Захра хала. Солнце совсем село.

– Эй, Захра, нас "сносят", уже приходили с ЖЭКа. Квартиру дают, на Ясамале (район в Баку). Новостройка. – Голова Мирзы торчала над забором, он тараторил без остановки. – А ты тут останешься дерево караулить? – от смеха и без того морщинистое лицо старика превратилось в сушеный инжир.

Ред ол! (Убирайся!) – Захра хала плюнула в его сторону.

На следующий день её разбудил вкусный запах яичницы с помидорами.

– Мина, дочка, – догадалась Захра хала.

– Мама, доброе утро. Ты заспалась.

Читать дальше