Владимир Фёдоров - Звезда голуболикой Жаннет

– Канэщьно, дорогой! – обрадовано согласился Сурен Вахтангович, мысленно уже представляя обезьянку на манеже.

Открыв глаза, Жаннет, не поворачиваясь, долго смотрела. вверх, пытаясь понять, где же она находится и что с ней произошло. Еще несколько минут назад ей казалось, будто она летела вниз через пламя в ожидании удара о теплую землю и появления чернокожих детей, но вместо их лиц над головой оказались прутья клетки, а за ними – белые доски потолка. Хозяина в комнате не было, но ощущался его стойкий запах, и рядом с матрасиком стояла привычная жестянка с водой и лежала горка винограда. Жаннет повернулась вниз мордочкой, осторожно попила, потом отправила в рот несколько виноградин. Огонь внутри поутих.

Антибиотики ветеринара в сочетании с народными средствами Голливуда возвращали ей жизнь. Еще немного полежав, она села на матрасик, затем поднялась и осторожно толкнула дверцу клетки. Та открылась. Покачиваясь от слабости, Жаннет обошла комнатку, навалилась всем телом на входную дверь – она поддалась.

Сурен Вахтангович, уходя в филармонию получать проездные, специально не запер и квартиру, и клетку. Он попросил Николая Евсеевича время от времени заглядывать к больной, прислушиваться – не запросит ли чего она, не забеспокоится ли. Хотя, если честно, понимал, что Жаннет, скорее всего, так и пролежит пластом, как лежала до сих пор. Надежд у него оставалось все меньше, а с их исчезновением подкатывала неопределенность. Не выздоровеет, помрет обезьянка – и кому он нужен – хоть на Севере, хоть на Кавказе. Что делать дальше, с кем выступать? С этими невеселыми мыслями он брел по заснеженному городу, то и дело прикладывая ладони то к носу, то к ушам, которые беспощадно щипал мороз. Надо было бы давно купить вместо легкомысленной папахи-кораблика настоящую меховую шапку, приличный шарф, но как бы не пришлось потом все это оставлять. Нет уж, пусть Жаннет поправится. Конечно, надолго он тут с ней задерживаться не собирается, но с десяток представлений даст, чтобы не совсем с пустыми карманами домой возвращаться. Только бы поправилась…

Перешагнув невысокий порожек, Жанне оказалась в длинном коридоре со множеством разномастных прямоугольников дверей. В другое время ее бы, конечно, тут же заметили постоянно бегающие и гоняющие на велосипедах по коридору ребятишки, или взрослые, курящие у единственной широкой лестницы, но сейчас одни ушли в школу или детский сад, другие – на работу. Голливуд был почти пуст.

Тишину нарушала только звучащая откуда-то из глубины общего дома негромкая печальная музыка. Жаннет побрела на ее звуки и уперлась в выкрашенную темно-синей краской дверь. Немного подумав, обезьянка осторожно подцепила неплотно прикрытую дверь лапой, потянула на себя. Плавную мелодию пронзил резкий скрип. Взгляды Жаннет и человека, сидящего у стола с какой-то палкой у рта, встретились. Он опустил эту палку вниз, оборвав музыку, и удивленно произнес:

– Вот те на! Больная в гости пожаловала. Ну, давай проходи, проходи … – Сделал вежливый жест рукой. – Выходит, помогло тебе народное средство…

Человек был гол до пояса, с негустой, но все же растительностью на груди, судя по всему, невысок ростом, по-родному лыс.

Голос его был добр и мягок, и Жаннет как-то сразу почувствовала расположение к Сан Санычу. Она подошла, забралась на свободную табуретку, уселась напротив хозяина и выжидательно заглянула в голубые, слегка затуманенные глаза.

– Вот, – начал объясняться он, – моя тигра к подруге утопала, а я тут потихонечку заклинанием зеленого змия занимаюсь. Конечно, вообще-то репетирую, программу готовлю, но попутно и потребляю чуть-чуть. Концертов на этой неделе нет, гастролей тоже пока не предвидится, так что святое дело…

Жаннет закивала головой.

– Приятно иметь дело с понимающим тебя существом, да еще таким симпатичным, – произнес комплимент в адрес гостьи Сан Саныч. – Вот эта штуковина называется флейтой, а то, что я только что из нее выдул, – великой музыкой … Глюк … Знаешь такого композитора?

Жаннет опять кивнула.

– Очень приятно. Тогда предлагаю сначала по маленькой за выздоровление, а уж потом послушать… Где-то у нас была соответствующая емкость. – Он подошел к посудному шкафу, погремел стаканами, чашками и достал откуда-то из самой глубины крошечную металлическую рюмку. – Как раз под вас, мадам. – Поставил перед обезьянкой и наполнил прозрачной жидкостью из бутылки. Жаннет втянула запах – тот же самый, что у толстой повязки на ее груди. Уже привычный, добрый.

– Ну, с выздоровленьицем! – приподнял свою рюмку Сан Саныч. – Делается это так…– Он ловко опрокинул посудину в рот и следом отправил щепоть квашеной капусты – Алле, оп!

Жаннет размышляла всего несколько секунд, а потом в точности повторила первую часть операции. Но добрая на запах жидкость оказалась прямо огненной, безжалостно опалила горло. Обезьянка замахала лапами, закашлялась.

– Капусткой, капусткой её! – подскочил с табуретки хозяин и ловко впихнул в рот Жаннет щепоть закуски. – Это и у нас, человеков, первая – колом, но зато вторая – соколом, а уж дальше – мелкими пташками … Видит Бог, не пьем, а лечимся … Давай–давай, закусывай …

Жжение внутри прекратилось, на смену пришло приятное и легкое головокружение. Жаннет довольно выгнула спину, начала раскачивать хвост, словно маятник.

– Сейчас музыку послушаем, а потом можно будет и повторить… – Сап Саныч поднес к губам флейту, и тихо полилась та же самая музыка, что привела Жаннет в двадцать пятую квартиру. Гостья блаженно опустила голову на край стола, прикрыла глаза …

Их идиллию разрушил резкий женский голос:

– Опять наглюкался! Как не стыдно тебе! А еще заслуженный артист, солист, знаменитость! Пьянь ты несчастная, вот ты кто!

Сан Саныч от неожиданности едва не выронил флейту, Жаннет резко вскинула голову и непонимающе уставилась на Кассандру.

– А это еще кто такая?! – ткнула она пальцем в гостью. – Окончательно опустился! Порядочные люди с тобой не пьют, так ты с обезьянами квасить начал!

– Ты что, ты что… – опомнился Сап Саныч, – за кого ты меня принимаешь! Да я ей рюмку исклю… исклю… чительно в лечебных целях налил, для прогрева изнутри. Можно сказать, она с моей помощью на ноги встала, а ты – «с обезьянами квасишь»! Обижаешь, Катя, обижаешь…

– Я тебя сейчас еще не так обижу! И эта «больная» пусть тоже проваливает! Быстро вынюхала, где водкой пахнет да хозяйки дома нет.

– Это ты зря, Катя. Она ко мне чисто по–человечески зашла, музыку послушать …

Жаннет, почувствовав, что ей лучше ретироваться, медленно сползла с табуретки, и, покачиваясь, направилась к распахнутой настежь двери.

– Рюмку–то оставь, пьяница! – потребовала Кассандра и протянула к ней руку, но Жаннет прижала обеими лапами драгоценный сосуд к груди и замотала головой.