Ветас Разносторонний - Полое собрание сочинений

«Э-э-э! – подумал Сева, взобравшись на самую высокую гору в странном мире плоских невысоких гор, – Я научился понимать? Я понимаю. Я всё понял! Всёпривсё!»

Но в ответ услышал он лишь охэ-наоборот тишины безжизненного плоскогорья далёкого необитаемого мира, в котором он неожиданно оказался из-за превышения интервала ожидания дрёмного события…

– Я понял! – громко подумал он в след ухэ-наоборот.

– И хуле? – отозвалось охэ-наоборот также по-доброму.

– Неожиданно! Но я-то тебя понимаю! А ты меня?

Сева стоял посреди ярко-голубой поляны, и кроваво-красный намут-наоборот ватными хлопьями пытался завалить его, прижав снизу к небу, а сверху к ухэ-наоборот, пытаясь таким образом привлечь его внимание к своей непорочно багровой седине. Черепаха зевнула и спрятала свою вселенную в прочном панцире мыслей.

Намут-наоборот выбросил рукава Персея и Центавра, и ватные хлопья выстроились в боевой порядок для реструктуризации ДНК Севы Даля. Пытаясь изменить восприятие, мысли, сущность, таким образом, чтобы не было рядом назойливого Чака Норриса, который в который раз пытался прорваться в реальность нереальным ударом с ноги вертушкой и похитить черепаху Севы, у которой было имя.

– Нет, – подумал намут-наоборот, – рано еще тебе, – и стал выпадать каплями на стекло купола изнутри.

– Понятно, – Сева настороженно подумал, как сквозь купол проступают пятна удара с ноги вертушкой, и посмотрел на черепаху иначе.

Оказавшись наизнанку, Сева опомнился. Вовремя. Ибо время наизнанку было не очень красивым, но точно такой же была и красота – временной, а это его не удовлетворяло.

Пони стоял рядом с плоскостью, время вычерчивало на ней круги, а изнанка противилась, пытаясь вернуться обратно в себя, в панцирь черепашьей мысли. Постепенно пони превращался в зебру, очерченную маниакально-концентрическими окружностями времени во всех множествах плоскостей изнанки. А черепаха незатейливо кивала тремя головами и ласково улыбалась Севе.

«Ты так ничего и не понял», – подумала первая голова черепахи.

«Ты так ничего и не увидел», – подумала вторая голова черепахи.

«Ты так ничего и не сделал… Но я всё равно попробую», – подумала третья голова черепахи.

И три мысли кристаллизовались на стекле купола изнутри, на который смотрел Сева снаружи. Смотрел внимательно, а пони и мания стояли рядом и кричали ему в оба уха странное имя – Матильда Мексикановна! Матильда Мексикановна!

– Матильда Мексикановна! – закричал Сева, вздрогнул и сел в кресле ровно, но оно продолжило свои синусоидальные колебания. Его тело била мелкая дрожь, и он с удивлением посмотрел на Матильду Мексикановну, – Ты?

Фаза изменённого состояния сознания (ИСС) в этот раз проходила на удивление удивительно. Звук переливался всеми цветами радуги, вырисовывая на зрительном нерве разноцветные импульсы, длительностью от 0,05 мкс до 0,1 секунды. Словно осциллограммы сложной формы, бежали лучи света, вырвавшись из очей. Из заключения мысли.

Человек возвращался в нормальное состояние сознания. Секундой позже, отчётливо представляя, что для Вселенной значит полученная сегодня информация, Сева загадочно улыбался. Подошёл к окну и влез на подоконник. Семьсот сорок третий этаж, утерянный в сотнях миллионов одинаково-зеркально-серых отражений.

– Это правда? – спросил Сева вслух.

– Абсолютно.

– И вы теперь мне предлагаете просто так с этим жить?!

– Нет.

– Не понял?! – удивлённо спросил Сева.

– Мы предлагаем тебе не жить с этим. Просто так.

– То есть вы меня убить хотите? Вы, полоумные гандоны?! Это не реальность, – Сева оттолкнулся от подоконника и, распахнув руки, словно матёрый бейсджампер, устремился вниз.

Семьсот сорок второй этаж, семьсот сорок первый, семьсот сороковой, семисотый, пятисотый, трёхсотый, девяносто девятый, шестьдесят шестой («квартал шаурмы»), тридцать третий, третий, второй, первый, 0.0001, 0.0000000001…

От бейсеров Севу отличало отсутствие парашюта, но было и ещё одно принципиально важное отличие. Это изменённое состояние сознания (ИСС).

Сержант специального отдела расследований в измененном состоянии сознания (СОРВИСС) открыл глаза и внимательно огляделся…

«Каждый сержант СОРВИСС по возвращении с задания должен сразу написать отчёт о проведённой работе» – гласил единственный пункт должностных обязанностей сержантов СОРВИСС. Но писать много сейчас не хотелось, и, чтобы не забыть самую суть, он написал в своём планшете: «Невозможность безошибочно измерить энергию квантовой системы и определить момент времени, в который она обладает этой энергией. Сева Даль из Фигася. Потоп на складе ума. Ищешь не сыщешь. Пятьсот семнадцатый, сто сорок третий», – и, перечитав, крепко уснул.

Сильно устаёшь на этой работе. Ответственность-то какая!

Сева сидел на берегу и смотрел, как оранжевый овал солнца тонет в грязноватом покрывале любимого озера. Родной Фигась в такие моменты был великолепен. Ещё мгновение, и сумерки возьмут своё, а по серовато-синему небу россыпью пойдут белые искры, которые люди любят называть звёздами. Но он-то знает, что это такое на самом деле…

Рядом на песчаном берегу ползала странная черепашка, подаренная Севе кем-то в день рождения и названная Матильдой Мексикановной. Матильда знала очень многое и ползала по круговой орбите, ибо всё во Вселенной движется по кругу либо по спирали… Но она ползала по кругу не по своей прихоти, а потому, что Сева воткнул в песок прутик и к нему привязал поводок Матильды.

Точно так же Сева ощущал на себе аркан жизненного пути, который закручивается всё больше и больше. И вроде бы взрослый он уже, возможностей стало больше, а спираль всё сужается, круги на воде сходятся, млечный путь засучил свои рукава, а Матильда всё это видит и про себя напевает незатейливую песню: