Олег Ока - Наш родной вирус. Том 2

– И надолго? И когда машина нужна?

– О сроке не скажу, не от меня зависит. Может быть, не меньше недели. А машина нужна в течении дня, часов через пять. Можно раньше. Есть возможность?

– Подумал, стоит-ли девчонку ввязывать?

– А мне разрешили думать? Это ураган Елена. А у тебя кто?

Гибсон налил пива, жадно выпил, закурил.

– Яна. Сестра Сандерса. Интересная…

– Я мало её знаю… Так, что скажешь?

– Тебе виднее. Машина будет, но попрошу вернуть. Деньги нужны?

– Сегодня пенсия, через пару часов получу… Оружие есть?

– А может понадобиться?

– Знать-бы!

– Я попробую достать, вместе с машиной. Вот только, если в город собираешься, может не получиться, везде кордоны.

– Хорошо, что предупредил. Придётся лесными тропами, я знаю пару дорог… Правда, они военные, от спецобъектов, но это, может быть, и лучше. А, может быть, и пригородами обойдусь. В Пушкине знакомый вертолётчик есть, уж они-то с обстановкой ознакомлены.

– Лич, дело серьёзное… Ты приготовь на всякий случай легенду поглупее, глупцы опасений не вызывают, и им доверяют.

–… Тёща за лекарствами послала. И рецепт пострашнее сделаю.

– Ты не придуривайся. Береги свою… Хорошо, сейчас побреюсь и схожу.

***

И Гибсон не подвёл, к двенадцати часам, они даже не успели съесть обед, у дома стоял синий "Форд", а за поясом Лича под футболкой сидел старенький "ТТ".

– Чистый, – как сказал Гибсон.

2.

– "…В 1206 году душевнобольной мальчик в Перудже стал проповедовать и предсказывать грядущие бедствия и конец света, призывая народ к покаянию. Возникла эпидемия «флагелиатизма», то есть самобичевания, которая охватила всю Европу и сопровождалась массовым пилигримством.

Эпидемия пляски святого Вита зародилась в конце XIV века в южной Германии, и распространилась на соседние страны. Группы больных, держась за руки, образовывали круг, который двигался по улицам, вращаясь и сопровождая своё движение дикими танцами и прыжками. Больные находились в беспамятстве, бреде и галлюцинировали. В 1374 году в Кёльне явилась толпа больных из Германии и перенесла эпидемию на левый берег Рейна, в Страсбург. Музыка, пение и церковная служба содействовали распространению этой эпидемии. Святой Вит считался покровителем этих больных.

В начале XV столетия сходная с пляской святого Вита эпидемия охватила Испанию и известна в истории под именем «тарантизма». Больные также обнаруживали большую чувствительность к музыке и к некоторым краскам. Так, красный цвет приводил их в неистовство; вода притягивала их к себе, вследствие чего многие больные бросались в воду и тонули…"

***

Баньша находилась в весьма возбуждённом состоянии, и этому причиной было не только предстоящая поездка, которую она воспринимала не иначе, как приключение, но и новые интересные знания, которые она открывала для себя в мифологии, и которые она надеялась применить в предстоящей поездке.

– Что нового узнала? – поинтересовался Лич, глядя на дорогу, но иногда бросая нежный взгляд на подругу, которую пока ещё и в мыслях не решался назвать женой, потому что это было-бы неудобно (почему – он не мог-бы сказать… может быть потому, что ещё не привык к этой мысли.)

– А очень много! Пока это только теория, но вот слушай: – "Один из основоположников научной мифологии Э. Б. Тайлор в XIX в. писал: "Ученый, занимающийся анализом мифологического мира и не обладающий способностью переноситься в фантастическую атмосферу, может прийти к столь печальному непониманию этого мира, что примет его за простую бессмысленную выдумку… Развитие мифа замирает под тяжестью мер и весов, пропорций и моделей… Мы видим интеллектуальные пределы, за которые не должен выходить тот, кто симпатизирует мифу, и вне которых должен быть тот, кто желает его исследовать. К счастью, мы живем около этой пограничной черты, так что можем переступать за нее и в ту и в другую сторону…". Как тебе?

– Мне кажется это обнадёживающим. В том смысле, что идеи разума могут влиять на окружающую среду, и наоборот. Только пока не понятна связь между мифозоями* и происходящим в мире безумством.

– Как-же не понятна, Лич! Очень даже понятна. Всеобщая истерика рождает особо странные фантазии, а гипертрофированные эмоции, это-же гигантская энергетика, которая воздействует на мир.

– Посмотрим, – буркнул Лич и закурил.

– А вот слушай ещё. Это из шаманства. – "…В одном доме был праздник, и люди много пели и плясали. Один из столбов этого дома был демоном, и ему тоже захотелось танцевать. Когда люди уснули, он стал так сильно раскачиваться, что крыша обрушилась на спящих. Испуганные люди вскочили и стали кричать: «Пак! Пак!», из-за чего они превратились в лягушек. (… Можно предположить, что возглас «Пак!» соответствует нашему «Квак!» и именно это кваканье могло быть причиной превращения людей в лягушек, но непонятно, почему испуганные люди стали квакать.) Ты не квакал в своём видении?

– Это сарказм, или ирония? Ты уже развлекаешься? Сейчас на станции развлечёшься.

"Станцией" именовался центр Сиверской вокруг станции электричек. Скопище пятиэтажек, очень много магазинов разных размеров, появившихся последние десять лет и явно превышающих потребности района в ассортименте и количестве товаров, ещё были рынок, почта и пяток аптек.

Они уже ехали вдоль платформы, приближаясь к железнодорожному переезду. Баньша закрыла ноутбук и посерьёзнела.

– Тебе не кажется, Лич, что искать причины катаклизма в мифологии, это подход… дилетантский?

– Я и не пытаюсь найти причины и рецепты. Может быть, какие-то ассоциации… Или просто повод подумать. Ситуация слишком серьёзна, а причины глобальных потрясений почти всегда кроются в законах развития общества.

Минут пять они стояли в очереди перед шлагбаумом, в ожидании проезда электрички. Наконец протряслись через переезд и Лич свернул направо, остановился на асфальтовой площаде.

– Надо подумать.

– Ну, и думай. А я перекушу пока.

Она перебралась в салон, достала из сумки термос, ложки, отвинтила крышечку сметаны.

– Поешь, Лич, хинкали такие вкусные! Ведь завтракали давно.

– Пожалуй, можно перекусить, – он присоединился, и они стали есть прямо из термоса, положив на ещё горячие хинкали несколько ложек сметаны.

– Мне кажется, что мифологические превращения людей в животных не имеют для нас значения, это всего лишь усложнённая антропоморфизация, это чисто человеческое. Думаю, мы не превратимся в сатиров, или в кицунэ, или в Медуз… Хотя, некоторые идут в сторону горилл, орангутангов, свиней, паразитов, но это добровольная деградация личности. Интереснее, когда человек становится чем-то другим. Как в Древней Греции, боги могли стать и радугой, и молнией, то-есть, это уже энергия. Или водой, к примеру. Конечно, боги, и есть боги, могут стать, чем угодно. Но они были всегда разумными, даже в виде сгустка энергии.