Олег Ока - Наш родной вирус. Том 2

– Вот идиот, – сквозь сон пробормотала Баньша. – Только ты меня не дёргай, я ещё подремлю. Посмотри там, на траве, у костра, не забыли чего? И можешь ехать.

– Спасибо!

Но он ещё с фонариком прошёл по дороге до трассы, высматривая следы ночных гостей, но не нашёл ничего, кроме свежей пустой бутылки из-под водки и раздавленного пластикового стаканчика.

Всю дорогу до "Коммунара" и потом до Пушкина он гнал на полной скорости, притормаживая, только когда видел встречные огни, и всё ему представлялись кружащиеся звёзды и обугленные кости на примятой, но не обожжённой траве.

Баньша проснулась, когда они проехали Павловск и гнали по Павловскому шоссе вдоль Отдельного парка. Она перелезла на переднее сиденье, протянула ему кружку с кофе:

– Куда ты так летишь, ведь светло уже, притормози немного. Далеко ехать?

– Уже подъезжаем, минут десять ещё. Откуда горячий кофе?

– Из термоса. Это, знаешь, такая штука, чтобы сохранять температуру напитка.

– Спасибо за информацию. Я удивился, что он горячий.

– Я вчера у костра не только коньяк пила и мечтала о постели с тобой.

– Молодец какая. Почти приехали, это здесь, угол Кадетского бульвара и Прямого переулка.

– Красиво как. Это элитный район? Ведь здесь квартиры десятки миллионов стоят.

– Это Пушкин! Конечно, здесь дорого, но оно того стоит. А Володька, он потомственный военный, здесь его дед ещё квартировался, полковник царской армии, потом в Красной Армии служил, квартира и сохранилась.

– А что там за церковь торчит? Как в сказках Гофмана!

– Иулиановская. Возьми кружку, приехали.

– Кружку для подаяния?

Они вышли в маленьком дворике, обнесённом стеной красного кирпича, с несколькими ухоженными деревцами, и Лич уверенно направился к парадной.

– Не надо говорить о культуре поведения? Мама у него старых правил.

– Ты с кем связался, Лич? Да я сейчас начну семечки грызть и шелуху сплёвывать! Ну, ты меня знаешь.

– Охо-хо… Ладно, не бери в голову.

Они позвонили в звонок рядом с резной дубовой дверью на первом этаже. И сразу-же откуда-то далеко и глухо донеслось:

– Иду! Секундочку, пожалуйста!

Дверь приоткрылась на цепочку, их разглядывали, потом цепочка брякнула, и они увидели маленькую аккуратную старушку "в буклях", как говорили "раньше".

– Геночка! Да, проходите, родной вы наш! Вспомнил старую, уважил. Проходите-же!

– Здравствуйте, Вероника Олеговна, я вижу, время над вами не имеет никакой власти! Извините, мы с дороги, случаем судеб, а поскольку ещё рано, без букета и торта.

– А и хорошо, цветов хватает, и пирожки свежие есть! С повидлом. Я помню, что вы любите с капустой, но, увы… Не ждали. Проходите на кухню, в комнату не зову, я сейчас одна живу, беспорядок.

– Одна? А мне, собственно, Василий надобен, дела наши…

– Знаю я ваши дела, распутники! Барышня меня простит? Кстати, не представите спутницу?

– Елена. Елена, это Вероника Олеговна, хозяйка.

– По возрасту, дочь?

– Вероника Олеговна, в какие времена мы живём!… Жена она мне, пока гражданская.

– О, тэмпора… Кстати, сто пятьдесят лет назад это было нормой. Времена-то, похоже, возвращаются, – говорила хозяйка, наливая чай в фарфоровые кружки. – Значит, вам Василий нужен. Вот только вынуждена я огорчить вас, нет его.

– Да, это огорчительно. Надеюсь, с ним…

– О, цветёт и пахнет! Работа, голубчик. Угнали их часть в командировку. И недалеко, в соседнюю губернию, а сроков не сказали. Прямо среди ночи вызвали, третьего дня. Так что, извиняйте. Телефона-то его нету?

– Нет, к сожалению. Дома записан, но книжку в дорогу не взял.

Хозяйка встала, взяла с холодильника записную книжку в дорогой кожаной обложке, полистала:

– Вот, запишите, надо будет, созвонитесь. А вы, Леночка, угощайтесь пирожками, вечером от скуки напекла, что одной делать, только по хозяйству, всякой ерундой занимаюсь! А вы служите, или тоже по дому?

– Служу, – улыбнулась Баньша. – Только какая теперь служба с этими самоизоляциями, вирусами… Учитель я, младшие классы. Когда в школу теперь допустят? Обещают к первому сентября с эпидемией управится, кто-ж его знает.

– Бросьте, придумали эпидемию! Что хотят, то и воротят. Распустилось нынешнее правительство! Я, правда, самодержавия не застала, но отец мне порассказывал, и маменька, пока жива была…

– Сочувствую…

– Бросьте! Всё идёт своей дорогой, все уйдём…

– Значит, всё у вас в порядке, Вероника Олеговна?

– Что мне сделается, Геночка. Грех хвалиться, но я ещё, ого-го! А, то! – как говорят в Адессе.

– Да, я помню, вы жили там некоторое время. Но, мне интересно вот что. В последнее время, особенно в связи с вирусной пандемией, а ещё и кризис, девальвация… мы с Леной проводим вроде социологического исследования. Вы как думаете, общество примет все эти изменения? Ведь сколько частников разорилось, сколько работников лишились возможности зарабатывать…

– Перестаньте, Геннадий, старой чертовке уши загружать! Всё я понимаю. Вы хотели с Васей поговорить, а я человек полностью прошлого века, я сейчас уже и не разбираюсь ни в политике, ни в терминологии. Когда страна победила в Великой войне, я надеялась, что возвращается Великая Россия. Но нет, победил партийный дух. Он разделил народ на две части, на тех, кто управляет, и тех, кто в стаде. В одних он высвободил единоначалие, в других стадность. Нынешние цари – а их много в одной упряжке – загнали страну в капкан. Но и они сами там-же. На заграницу надеются? Заграница к русским уважительно относилась сто лет назад, чуть побольше. А сейчас мы для них, что старая дойная корова. И вымя пустое, и шкура дырявая. Не найдут они там пристанища, да и жить им сколько осталось? Ведь в страхе существуют, разве это жизнь, с их мешками денег? А ведь можно и на зарплату хорошо жить, не боясь ничего, она у них – официальная – не в пример нашей! Это вот и есть вирус наш российский, бездумное сребролюбие. Бездумное и безумное.

– Полностью согласен. Да и каждый здравомыслящий человек в стране думает так-же. Но от нас это уже не зависит. Я и о другом хотел спросить. Вы в последнее время, вот, буквально два-три месяца ничего странного не замечали? Я хочу сказать, не о каких-то перегибах, а о сущности. Изменения реальности, так это сейчас говорят квантовые физики.

– Барабашек?

– Ну… я не сказал-бы так гиперболически…

– Перестаньте смущаться, Гена. Жизнь сейчас настолько странная, что уже ничему нельзя удивляться. Слышала от кумушек на рынке много непривычного, но сама нет, не сталкивалась. Да я уже никакой нечисти не боюсь, вот она меня и обходит…

– Забавная старушка, – заметила Баньша, когда они сели в машину, и закурила. – И знаешь, мне кажется, она переживёт всех наших узурпаторов.