Анатолий Давыдчик - Таджикистан

– Проходи, чего встал то? – бурчит « боцман»,

– У них – своё, у нас – своё, друг другу не мешаем и ладно. Я послушно сел за колченогий стол, за столь короткое время я уже ничему не удивлялся, если честно. Бородачи, судя по запаху из пиалушек, пили явно не одобренный аллахом напиток, и были счастливы. «Солдат он и у моджахедов солдат» -, подумал я, наливая местную водку, причём настоящую, как утверждал хозяин забегаловки.

Из России арак везли,бил он себя кулаком в грудь и вытаращивал глаза.

– Из России, так из России, – усмехнулся Женька, сворачивая припаянный полиэтилен и, отвинчивая пробку из под пепси колы.

– Давай, братва, за нас, бедолаг, ни отпуска, ни дембеля! Дали, и так дали, что через час бородачи сидели уже с нами, и пьяный Женька «боцман» самого пожилого допытывал просьбой: « Дай стрельбану!», и тянул руки к АКМ. Тот, скаля зубы, пытался чего-то спеть по своему, разведос от жары и от водки просто спал, я же мучительно думал, каким бортом меня отправят назад. Но реальность превзошла все ожидания. В ошхону зашёл подполковник Миненков. За каким и на кой, история умалчивает, но мы протрезвели в момент. Комполка с минуту молча смотрел налитыми кровью глазами на нас, но ничего не сказав, просто молча вышел из- под навеса. Не знаю, может у него там была назначена встреча или ещё что, но эта история не имела продолжения, причём никакого. Утром, уже в куртке, я проснулся не то, что с больной головой, вообще никакой. Рядом сидел Орябинский и, усмехаясь, протянул банку «Балтики»:

– Да, ну вы и дали вчера с «боцманом», вас вообще моджахеды принесли, у КПП положили и вас потом по приказу Мини в роту.

– А чё это он такой добрый? Я просто отмахиваюсь и жадно выпиваю предложенное пиво.

Пошли,невесело говорит «Оряба»,

– Тебе автомат выдать надо.

– Да на хую его видел, – отмахиваюсь я.

– Пойдём, подпись поставишь и все, в военник «толкушку» надо тоже, и главное, – Орябинский весело подмигивает:

– Памятку получишь « о запрещении одиночного купания». Я поперхнулся остатками пива,

– Где? Купаться? Вы тут ебанулись?

– Тут своя ёлка, Толяныч, -усмехается Серега,

– Поэтому пойдём и не трещи, делай что говорят и ладно. В общем весь день я расписывался за каждую хрень, и за получение всякого и нужного обмундирования в виде противогаза, валенок, и овчинного полушубка, который задолго до второго пришествия Миненкова на свет, был продан вкупе с остальными ушлым зампотылом, естественно предшественником нашего нынешнего чистейшей воды пидо… человека. Все это я узнал от Кости Горины, нашего старшины, который в кой- то веки почтил нашу роту, с целью чего там вымутить, но влетел в наряд по столовой.

– Пошли ко мне помдежем, хули тебе в роте делать? – предложил он, а я сдуру согласился, о чем пожалел сразу. Принимали столовую у прапорщика Дургоряна, что вылилось в спор двух прапоров, кто, кому, сколько должен, а мы вдвоём вместе с таджиком сержантом тщетно пытались пересчитать тарелки, кружки и прочие прелести. В итоге приняли, плюнули и разошлись. Взводу пехоты поручили великое дело- наводить порядок и чистить картошку, а сами вышли покурить.

– Тут, Толян, все просто, все либо из за выслуги, либо из за бабок, платят копейки, но если с умом, то можно хапнуть не хило, – просвещал меня Костя,

– Я тебе о браке свидетельство сделаю, Нестерову на стол, и в город, там совсем другая жизнь.

– Другая – кивал я, в ожидании ужина. Но при виде, чего- то захотелось водки и в ошхону, запашина стоял – туши свет. Пока старшина принимал рапорты и заводил людей вернее милостиво разрешал заводить, я катастрофически скучал по сух. пайкам. И невольно вспомнил про труп собаки:

– Ё- моё, она же в каптерке…

– Не ссы, – успокаивает меня Костя,

– Вечером хаш будет, пока вы фестивалили, Ванька все забабахать успел.

– Короче, дело к ночи, ждём ночера…

Вечером стартовал сабантуй за нашей любимой казармой, «сандаль» летал по территории со скоростью метеорита, казан распространял запахи, не сравнимые с вонью нашей столовой, народ подтягивался. Многие эстеты, которые брезгливо отворачивались при слове «собачатина», все же подходили с просьбой попробовать, и в конце концов, даже Коля Полуносов не выдержал:

– Хорош жрать, а то как чё, « не будем фу, собачатина», а на халяву и говна полный рот, в общем, идите в жопу. Тем самым ограничив приток халявщиков, мы решили приступить к трапезе. Только разлили по первой, нарисовался Бунегин, самый старый и самый пьяный, как всегда, из нашей роты.

– Здорово старый! – приветствовали мы его хором.

– Всем привет, – прохрипел старый и молча осушил предложенную кружку с водкой, закусив собакой вдруг ни с того ни с сего произнес:

– Я тут у штаба был, секретчику берцы шил, так он сказал, скоро танки погоним ахмат- шаху какому-то перегонять.

– Да ладно, – удивляется Плавин,

– У нас же мир, дружба, жвачка.

Так то оно так,говорит старшина,

– Тут до вас случай был, банду одну прищучили по случаю, комполу в героя сыграть захотелось, так вот, у них в трофеях два миномета нашли. Нашли и нашли и хуй бы с ними, так нет, надо, сука, под камеры особистам сдать. Костя замолкает.

– Не томи, Костян, че дальше? -, не выдерживаю я.

А дальше,Костя усмехнулся,

– Особистам делать нечего, решили номера пробить и узнать откуда у бачей самовары, и пробили таки, оказалось, трубы наши, с нашего полка, списание прошли и утилизацию и бумаги все в порядке, и все в порядке, короче поставили раком всех, а компола на пенсию по тихой, это я к тому, -заканчивает старшина, что ну его на хуй эти подвиги, вот строевой смотр пережить – это подвиг, а за дебилами по горам бегать, пусть другие, а меня Катька в городе ждёт. Костя за время службы пригрел местную шалашовку из русских, что не успела, или не захотела уехать, и жил с ней, а что удобно, дырка есть, заразы на винт не намотаешь. Захмелевший Юрец Бунегин припёр магнитофон и поставил кассету, судя по всему, военный шансон, но так то пофиг, конечно, но у Юрика вскоре начался фронтовой приступ.

Мы тут воюем, причитал он,

– А там нас никто не ценит, а мы Родину защищаем, под пули идём, на смерть, горы они такие, – продолжал Юрец, хотя дальше расположения никуда и не ездил. —Началось-, буркнул Вовка Иванов,

– Старый иди в жопу, достал уже Родиной своей.

– Ничего ты не понимаешь, малолетка, – не повышая голоса, скулил «Бунега»

– Мы первые смерть примем, на этом рубеже.

– Блядь, да налейте вы ему, пусть заткнется, -выругался старшина,

– И как такого алкаша на контракт взяли, хуй знает.

– Видать совсем плохо с кадрами, – отвечаю я.

– Ну не настолько же, возмущается старшина,

У нас либо тупиздни, типа Мамади либо вот,он тычет пальцем в сторону Бунегина. Тот выпив кружку водки, ронял слезу под группу то ли «Отпад» то ли «Каскад», короче я в них не бельмеса, поэтому слушаю Костика.