Анатолий Давыдчик - Таджикистан

– Если у нас мат. база не готова, нас поимеют по полной, у тебя, кстати, вещмешок укомплектован? -спрашивает он меня.

С какого перепугу? я даже опешил,

– Тогда на дизель в наряд надо, или в патруль, тебе оно надо сутки на плацу вялиться? Я мысленно соглашаюсь с ним, родной театр абсурда мне и на срочке надоел, а после контракта на Кавказе, как – то совсем не вдохновляет.

– Ладно, завтра смену сдадим, и в город, надо будет показать тебе все и вся – решает Костя, на том и порешили. Уже в казарме грустный дежурный материл всех и вся.

– Ты чего Егор? – спрашиваю я его мимоходом.

– Да козлы, опять придумали внезапную тревогу, каждую, сука, субботу и все внезапную, и все в мою смену, шторм двенадцать, мать их.

– И чего? – не догоняю я.

– Да ничего, полночи пиши, пол утра автоматы выдавай, потом принимай, хоть бы напали что ли, мы бы на радостях без оружия бы пизды дали, – мечтает Егор, и тут же без перехода:

– Ты партаки бить умеешь?

– Ну да, а есть чем? – ради любопытства интересуюсь я.

– Во блин, у меня машинка есть, давай после тревоги зайдешь, посмотришь? Егор даже оживился.

– Да я в наряде, вроде бы, – сомневаюсь я,

– Да забей, мы вас в тошнотике меняем, примем нормально, ты посуду посчитай, остальное – хрен с ним, на этом и договорились. Спать я ложился в полной уверенности, что моё саперное мастерство и главное опыт в этом полку как раз кстати, судя по преферансу в штабе, и теперь в татухах, вообще супер- карьера. Осталось замутить самогонный аппарат, усмехнулся я, но даже не предполагал, насколько я близок к истине.

Утром Нестеров порадовал меня тем, что снял с наряда и приказал готовиться к строевому смотру, О, великая и непреодолимая сила нашей армии, нет такого катаклизма, по разрушительной силе равному строевому смотрю. Ящики с мат. базой, бирки и кантики, все строго тридцать первой директивы ГШ, иначе все, мир рухнет, количество стежков, размер, и толщина букв, размер каждой мелочи прописан в этом шедевре Генерального Штаба, и конечно, хранится это все в таком величайшем секрете, что можно понести суровое наказание, об этом мне поведал старшина Костя, когда на листах с факсимиле «совершенно секретно», резали дыню, отжатую у пехоты.

Ты, Толяныч, помни, если кому попало попадёт этот документ в руки, то нам крышка, как в войну диверсантов вычисляют? А, вот смотри, задержали мы бойца в патруле, по документам годок, а по виду душара, и подшива чмошная, и чё? Иди сюда, мой белый булка, то ли серьёзно, то ли в шутку говорит Костя. Я не спорю, у меня задача пострашнее, – отмазаться от строевого смотра.

– Кость, – канючу я,

– Ну его в жопу, смотр этот, я не хочу.

– Тады тебе в санчасть надо, – глубокомысленно делает вывод старшина, пойдём к Оксанке, она баба своя, сделает. Мы доедаем дыню, мокрые секретные бумаги полетели в урну, и через пару минут мы в курилке у медиков.

– Давай, посиди тут, – говорит Костя, – я щас. Ну щас так щас, сижу любуюсь рыбками в бассейне у мед. роты, рядом сидят кандидаты и с мечтой в глазах живоописуют прелести Душанбинского госпиталя.

– Не ну а чё, хавки валом, спи сколько хочешь, чипок есть, вообще зыканско, роняя слюни, говорил один, я там скорпиона доделаю, да и от дурки отдохну, да геморрой вырежут, это фигня. Казалось, что госпиталь – это предел его мечтаний. А насчёт скорпиона- все просто, многие притаскивали эту хрень, заливали эпоксидной смолой, и потом часами обтачивали, хотя такую же байду можно было купить на рынке за дирамы.

– Пошли, – машет мне Костя от дверей санчасти, захожу в кабинет, девчонка в меру пухлая, с веселыми живыми глазами резко отличалась на общем фоне.

– Что у тебя болит? – спрашивает она с ходу.

– Ничего, – пожимаю я плечами.

Значит будет,как – то уверенно говорит она, и ставит какой-то штамп,

Все, у тебя грибок, и грыжа,радостно ставит она мне диагноз.

– Может не надо, както неуверенно говорю уже я.

– Глохни, а то « гравидитас» поставлю, всю жизнь мучиться будешь, – уже откровенно хохочет Вахракова.

– Чё это? – ничего не понимая, спрашиваю я.

Это, мой новый друг,беременность по латыни, так как,? – она с насмешкой смотрит прямо мне в глаза.

– Хрен с ней, пусть будет грыжа -соглашаюсь я. Однако, командир роты скептически отнесся к диагнозу, но все же решил.:

– Скройся на время смотра лучше в патруле, а так, конечно же, тебя в строй – греха не оберешься, ты лучше скажи на кой хрен ты приехал?

– С военкомом бухать меньше надо было, – отвечаю я и злюсь больше на себя, чем на пропойцу майора Лапина.

– Ладно, завтра заступишь в патруль, напутствует меня ротный, и я топаю мимо всех в расположение танкистов, благо в одной казарме живём. Грустный Егор, молча пожал руку, и сунул в руки чудо инженерной мысли – машинку для порчи кожи, из моторчика, ручки от столовой ложки, и гелиевым пустым стержнем, вместо иглы или струн, проволока – полевка. Также молча вручил мне каталог татух и спросил:

– Могешь?

– Могешь, – уверенно сказал я и добавил:

– Перерисовывать не буду.

– И не надо, в зенитке Пашка может, я щас. И убежал, я остался ждать некоего Пашку и сетовать на превратности судьбы.

Зенитчик Пашка оказался вертлявым и щуплым малым, чей талант художника как раз и раскрылся в армии.

Ну, чё у тебя?сразу приступил к делу Павлик.

Надо вот,Егор показывает на руку, где среди непонятных синих линий проглядывало некое лицо, по замыслу человеческое, а по исполнению..

– Пикассо, бля, -только и смог я сказать. Паша задумчиво покрутил головой и произнес:

– Орнаментом захерачим, давай я вечером займусь. Пожали руки и разошлись. От нечего делать потопал за казарму, где в душевой на улице, сидели наши и пили баночное пиво.

– Панасенко в штаб вызвали, сообщает мне новость Плавин.

– И на кой? -лениво переспрашиваю я его.

– Завтра технику переводить будем, Плавину, как водителю дежурной машины, которая никуда не гоняла вообще плевать.

– И куда переводить то? – наивно интересуюсь я.

– С зимы на лето, или с лета на зиму, а так вообще похуй, Плавин запускает банку за маск. сеть.

– Плавин, твою мать! – Нестеров появляется не пойми откуда.

– Завтра я вам ПХД устрою, тем более суббота, я надеюсь, ты меня понял? Ротный разворачивается и, заметив своего друга, химика, спешит к нему.

– Хуя все, – только успевает проговорить Вовка,

– Не ссы, завтра бачатам сомон дадим и помойки вылижут, -успокаивает Плавина его тезка, но по фамилии Иванов. Прострадав херней до вечера, идём на построение. На плацу все, задние ряды усердно плюются насваем, от чего на асфальте вокруг зелёные пятна.

– Во блин, – опять, недовольно бурчит Плавин. И точно, началось « в походную колонну». « повзводно», и мы пошли с песней. Умилил первый бат, составленный сплошь из местных аборигенов. Они хором грянули про русские поля, березки тополя. И апогеем всего, химики, командир Курапов, ростом до груди каждому из своих химиков, количеством из двух человек, просто остальные пять были в наряде. Протопав по плацу, уже у казармы, Шевелев Валера предлагает: