Николай Игнатенко - Дельфин

– Быть может, кто-то из вас шёл сюда целенаправленно, а кто-то случайно, но, думается мне, каждый прибыл с намерением увидеть первое после долгого перерыва знаменитое волшебное шоу «Дельфина»! Нельзя забыть это место, если хотя бы раз побывать в нём во время по-настоящему легендарного шоу. И оно слишком долго простаивало, чтобы появились сомневающиеся в его магии.

Эстафету у старшего брата перехватил главный герой сегодняшней программы:

– Все дороги отныне ведут в «Дельфин», и тоннели снова приведут вас на самые задворки эмоций, где всё ощущается совершенно необыкновенно.

Они оказались по две стороны сцены, разделённые линией между цветами прожектора. Лука остался единственным чёрным пятном на ослепительно белой половине, Август – лучом света в кромешной тьме. Такая игра визуализатора заставила публику встрепенуться от неожиданности и красоты. Братья синхронно развели руки в едином порыве, словно обнимая зал, а тот отозвался им приветственными аплодисментами. Лука облокотился на входную арку, дававшую начало пути на сцену, и рассматривал поющего у самого обрыва, у самой аудитории, Августа.

Младший брат с гитарой наперевес тянулся к стойке с полузакрытыми глазами и сам по себе олицетворял нежность, участливость и тепло. Он мог бывать разным, но в старании и эмоциональности ему равных не было. «По крайней мере среди ровесников» – подумал Лука и улыбнулся. Прошло уже достаточное количество времени с начала вечера, чтобы можно было сказать об Августе только положительное. Как артист он с задачей справлялся, а как организатор задействован был по большей части только в креативной работе, не считая разливание краски. Лука перемещался по подсобному помещению с бокалом в руке и в расстегнутой на две пуговицы рубашке. Во всем черном действительно было жарко, и сейчас Лука пытался охладиться. Отражаясь во множестве самых различных новеньких и сияющих приборов и зеркал, он ощущал себя словно бы в специальной комнате смеха, есть такие в парках развлечений.

Упав в кресло-качалку, продюсер стал прислушиваться к голосу в колонках. Еще перед началом концерта Лука дал установку транслировать в прямом эфире всё происходящее на сцене в гримёрки и подсобки через колонки, чтобы лучше слышать и переживать маленькие трагедии и чудеса. В зал он принципиально не выходил, выплеснув всю славу на Эрика и Октавию, которые с удовольствием отвечали на вопросы и вели себя так, как подобает хозяевам в первом ряду. Их забрасывали как одобрениями, так и предложениями в перерывах между черно-белыми полотнами номеров, но оба держались мужественно, переводя все стрелки на Луку и оправдывались в отсутствии полномочий. Многочасовая работа над шоу и внешним видом «Дельфина» сейчас, в данную секунду становилась приятным воспоминанием, желание пережить которое еще раз по-настоящему жгло душу.

Лука задумался о «Равенне» и о тех эмоциях, которые он испытывает там. Его размышления прервал Август, прошедший по дороге славы с аллеи в закулисье:

– Пока еще вроде ничего не потеряно.

Они еще успеют вознести меня до музыкальных небес. Лука улыбнулся и отвлекся от уводивших его далеко мыслей. Брат выглядел усталым, но счастливым, по его лбу градом катились горячие капли пота, а рубашка под пиджаком насквозь промокла. Спрятавшись за дверью, он быстро переоделся и освежился ледяным полотенцем.

– Всё для тебя. Ты же у нас теперь звезда мирового масштаба.

Август кивнул и грустно улыбнулся.

– На самом деле, тяжело одному всё шоу тащить на своём горбу.

Младший брат повесил гитару на шею и исчез в уже нахлынувшей на зал тьме, не уточнив говорил он серьезно или с некой, покрытой скатертью «Дельфина», просьбой.

Глава 18. Тем сложнее для нас.

– Давайте всё-таки учтём, что там, где нам выступать, будет другая акустика и, – Август многозначительно поднял чашку с кипящим ароматным глинтвейном, – не будет живого аккомпанемента.

После феерического первого шоу, Алекса Сагаделло успешно попросили съехать в иной офис, и тот, на радостях от грядущих гонораров, поспешил организовать помещение в каком-то небоскребе, которое, естественно, пока позволить себе никак не мог, освободив звукозаписывающую студию, мгновенно заполнившуюся множеством музыкальных инструментов из квартиры Августа, а также аппаратурой Эрика и Juice, неожиданно быстро согласившихся на переезд в здание «Дельфина». Через несколько дней за запертыми дверями братья и Эрик обустроили в дальней комнате сносную студию, в которой теперь проходило внеочередное ночное заседание авантюристов.

Часы показывали что-то около восьми вечера, и расположившиеся по всему периметру комнаты люди выглядели взбудораженными: перед словно бы смотрящим на него в ответ серебристым микрофоном стоял, одетый в широкую и длинную футболку белую с модными рваными отверстиями и шляпу, Лука. Август, спрятавший больное горло под шарфом и за несколькими глотками раскалённого вина, стоял прямо перед Лукой, совсем не создававшего впечатление новичка в своем деле, и сипел, но сипел так, что его слышали все. Младший брат повернулся от Луки к Октавии и Эрику, устроившихся в мохнатые кресла и также державшие горячие кружки, источавшие причудливые узоры пара.

Музыкант сделал пару шагов, сопровождаемый взглядами участников заговора из кресел, от мини-сцены к стене, и резко крутанулся, отчего его шарф описал в воздухе фигуру, приземлившись на спину:

– Я уверен, что тот, кто написал это, поёт легко, не плющит звук.

Лука держал одной рукой микрофон на стойке, второй он водил пальцем по нотной тетради, при этом задумчиво и медленно переводя глаза с страницы на страницу. Август вовсю размахивал руками:

– У нас нет женской партии здесь и сейчас, ты не можешь пропускать первый куплет и припев, вступать с середины песни. Начинает, как ни крути, она.

Лука уже горел глазами в ответ:

– Мы можем поставить Октавию и она изобразит тебе первый куплет, как ты просишь, но она это сделает не так, как мы получим это в «Равенне». Эмоциональный дрифт там будет иной – писатель изобразил полупоклон перед Октавией в знак извинения, а затем продолжил:

– Ты представляешь себе, что мы будем петь в пустом нутре главного исполина города, будем петь с девушкой, которая мне снится каждую ночь по три раза, вгоняя в дрожь.

Лука бросил микрофон и схватился второй рукой за шляпу.

– Ах да, еще я буду петь в первый раз в жизни.

Младший брат, к тому моменту уже закончивший с глинтвейном, и дымящий сигаретой, сменил тон на саркастический:

– Кого ты обманываешь? В первый раз поёт он.

Неожиданно, он остановился и посмотрел на камеру в углу комнаты. Он ухмыльнулся.