Петр Богдан - Легенда о водяном коне. Часть II. Забытое мстит всегда

– Уж кто-кто, а я-то преуспевающий человек! – заключил я ход своих мыслей, растираясь полотенцем.

Входная дверь скрипнула, и Т.Ф. подошла ко мне:

– Снова закаляешься с утра?! Молодец! – глаза ее светились одобрением и даже чем-то поболее. Ведь сама Т.Ф. не подвергала себя холодным процедурам. Умные люди всегда восторгаются тем, что могут другие, и чего они не делают сами. В отличие от дураков, которые завидуют.

– А как же! Если хочешь быть здоров – закаляйся! – бодро пропел я. – Попробуйте, Татьяна Федоровна. Вам обязательно понравится!

– Да, наверное, надо попробовать… Когда-нибудь обязательно… – голос Т.Ф. из одобрительного стал неуверенным, а затем вообще перешел во вздох, – но не сегодня…

Увы! Т.Ф. вряд ли «когда-нибудь» пополнит ряды «моржей».

– Что сегодня читали? – вежливо пришел я ей на помощь.

– Чехова. Рассказы.

– Да, Чехов – изумительная вещь! – сказал я, чтобы что-нибудь сказать.

– Сколько их ни читала, а всегда перечитываю с удовольствием, – Т.Ф. улыбалась своим недавним впечатлениям. – С утра они всегда отлично подымают настроение.

– По-моему, оно у вас и так всегда отличное.

– Это благодаря моему режиму и утреннему чтению в особенности, – великодушно приняла мой комплимент Т.Ф. – Я пойду к соседке за парным молоком. А ты буди свою невесту – пора готовить завтрак. Я кое-что придумала.

Т.Ф. скрылась за калиткой, а я, почистив зубы, отправился подымать свою «невесту».

Интересно, почему это состояние так деликатно-дурацки называется? Любовница, конечно, не скажешь, но «подруга», «подружка» – это звучит вполне прилично.

Впрочем, Марина вполне могла бы стать моей невестой по-настоящему. Она нравилась мне.

Я стянул с нее одеяло и в очередной раз убедился, как волнует меня этот пупсик. Марина, как обычно, спала лишь в трусиках, что я всегда приветствую. Ножки вполне приличной длины заканчиваются очаровательными ступнями – представить себе не можете – 35-го размера! Красивые обводы бедер плавно сужаются к пояснице – как раз таким образом, что мужской взгляд поневоле не может выбраться из этого эллипса, замыкаемого шикарной попочкой, и скользит туда-сюда, туда-сюда. Жалко, грудь не видно. Хотя, конечно, она немного маловата, маловата. Впрочем, вполне симпатичная…

Да, Марина – не какая-нибудь мокрошлепка на один раз. К тому же и мозги есть. Правда, не так много, но для особи женского пола их присутствие – уже большое достижение. Смущала меня только ее семья – там царили заколдобленные моральные идеалы и нравы чуть ли не пятидесятых годов! До семнадцати лет – до поступления в «универ» – они держали ее под колпаком, чуть ли никуда не выпускали. Но Марина молодец! Расслабляется понемногу. Хотя иногда и действует мне на нервы: так нельзя, эдак нельзя! Ничего, перевоспитаем! Да, ее предки – заповедник живых ископаемых! Я представляю, какой бы разразился скандал, если бы они как-нибудь узнали о моих прошлых похождениях или о подвигах нашей компании. Но они не узнают. Дэна нет, компания давно распалась, «универ» окончен. Прощай, молодость!

Марина дала себя рассматривать с минуту. Затем ее кожа ощутила наступившую прохладу, она поежилась, и свободная правая рука отправилась на поиски одеяла. Одеяла не было.

Правый глаз ее, повернутый ко мне, слегка расщурился и с сонливым укором уставился на меня, а из губ, полууткнутых в подушку, послышалось полувнятное бурчание:

– Это ты украл мое одеяло? Гадкий мучитель! Разве уже пора вставать? Можно же еще спать и спать… Я так сладко спала. Такой сон видела… Отдай одеяло!

– Ни за что, – непреклонно отрезал я.

– Ну отдай! Отдай! Ну, пожалуйста, – невнятно в подушку заканючила Марина, но глаз ее приоткрылся значительно шире, и в нем появилось игриво-лукавое выражение. Я понял, что она проснулась.

– Давай, вставай. Надо завтрак готовить. Т.Ф. уже пошла за парным молоком. Будешь лежать, оболью, – пригрозил я. – Подымайся, рабочий народ! – я подошел к Марине.

– Берите дубинки и бейте господ! – вскричала вдруг Марина, и ее обманчиво-спокойно лежавшая на диване правая нога попыталась меня лягнуть.

Я ловко увернулся и, схватив Марину за лодыжку, стащил ее на пол. Через секунду я был победителем – руки Марины скручены назад, две соблазнительные округлости уперлись в мою грудь, и я впился поцелуями в ее губы. Несколько мгновений – и ставшие безобидными ладони Марины соединились за моей шеей, лицо Марины порозовело, она страстно отдавалась моим поцелуям, с удовольствием подставляя моим губам свои верхние прелести. И тут…

Я поднялся, поправляя брюки.

– Мы можем опоздать на завтрак, – заметил с улыбкой я.

– Подумаешь! – фыркнула Марина, тоже поднимаясь. Она явно куксилась. Ну и пусть себе куксится. Перебьется. Иногда мне казалось, что в стремлении избавиться от своего пуританского прошлого Марина теряла чувство меры. Пора чистить картошку. Сейчас придет Т. Ф. И ставить себя и Т.Ф. в неловкое положение у меня не было никакого желания.

На завтрак была жареная картошка с луком, салат, копченое сало и парное молоко – невообразимое сочетание, которое можно встретить только в деревне. И только в деревне оно не влечет за собой никаких последствий для наших кишок, печени и желудка. По крайней мере, для моих: я ел прежде подобную смесь неоднократно, и все заканчивалось всегда благополучно.

Но Марине такой завтрак был впервой (первые три были более традиционные), и она с изумлением, близким испугу, посмотрела на меня, когда я наложил себе в тарелку кучу картошки и салату, прибавив к ним изрядный кусок сала и бокал молока. Но ее удивление возросло еще больше, когда моему примеру последовала поставившая самовар Т.Ф.

– А-а-а, м-м-м… – невнятно промычала она что-то, и я не смог сдержать улыбки, глядя на ее обескураженное выражение лица. – Но ведь эти продукты несовместимы?! Разве можно есть их все вместе?

– Еще как совместимы, – ободряюще улыбнулась ей Т.Ф. – Это ведь все натуральное. Все самое свежее. Не совместимы они только в городе – но разве там молоко – это молоко? Сметана – это сметана? Наполовину – вода, наполовину – химия, консерванты, Бог знает что! Вот и возникает несварение желудка. А здесь, на свежем воздухе, все идеально сочетается и великолепно переваривается!

– Татьяна Федоровна совершенно права! – поддержал я свою троюродную тетю и сегодняшний завтрак. – Завтрак превосходный! Переваривается великолепно! Проверено на личном опыте. Многократно! – я убедительно-утверждающе посмотрел на Марину.

– Пища прекрасная, высококалорийная. Именно та, что нужна сегодня с утра, – продолжала Т.Ф. – Я не случайно сделала нам именно такой завтрак. Ведь нам всем придется сегодня хорошенько подвигаться.