Константин Хайт - Свидетель

Про деньги я сказал специально, как только заметид, что Галка намеревается что-то возразить – она всегда была крайне, даже излишне, щепетильна по части чужих расходов. Руслана я не опасался, но обиженные женщины иногда бывают чрезвычайно упрямы и никогда нельзя сказать достоверно, что творится у них в голове.

К счастью, Ахмед Асланович сразу сообразил, что к чему. Каждый раз, сталкиваясь с этим человеком, я убеждался, как удивительна его жизненная мудрость и тихо завидовал его дару понимать самую непростую ситуацию, что называется, с листа.

– Вот это дело, – рокотнул он и одобрительно хлопнул меня по плечу. – А детей мы на ночь заберем к себе. На балет, по-моему, им еще рановато.

Его жена – Малика – одобрительно закивала головой. Галка поглядела на меня волком, но спорить со всеми сразу не рискнула. Фыркнув, она развернулась и отправилась собираться. Этот раунд остался за мной.

* * *

Я никогда не думал, что вместе они смотрятся столь эффектно. Даже на своей свадьбе Габоевы не производили такое сильное впечатление. Руслик, чисто выбритый, в темно-синем, шитом на заказ, костюме, выглядел прямо-таки образцовым мачо. Про Галку нечего и говорить: я боялся даже глядеть в ее сторону, чтобы не впасть лишний раз в щенячий восторг и, не дай бог, не понаделать глупостей.

В их компании мне было даже чуточку неудобно. Я крутился весь день и так быстро, что даже не успел сменить потертую водолазку на что-нибудь более подходящее для вечернего мероприятия. Впрочем, сегодня мне надлежало работать доброй феей, и я утешался тем, что внешний вид добрых фей может быть чуточку попроще, чем у королей и королев.

У метро я притормозил. Валентина, как договорились, уже ждала на остановке. С огромным букетом цветов и дурацким полиэтиленовым пакетом она плюхнулась на заднее сидение и защебетала стремительной неразборчивой скороговоркой. С этого момента я понял, что дело наладится.

Валя Голотова была лучшей, а может и единственной подругой Галки. Они познакомились в компьютерных классах, куда ходили на последних курсах института. С тех пор их пути время от времени пересекались, чаще всего по праздникам, но иногда и не только. Мне стоило немалых трудов самостоятельно найти ее телефон, но в итоге все получилось как нельзя лучше.

Первый акт я просидел как на иголках. Я всегда искренне ненавидел балет: не понимаю, как люди способны ходить на это зрелище по доброй воле, да к тому же за собственные деньги. Руслик, уверен, чувствовал себя примерно так же, однако о ссоре ни он, ни Галка больше не вспоминали. Возможно, их смущало присутствие Валентины, а может быть просто перегорели за день.

В антракте, тщательно спланированным экспромтом, появился Дон Ромео, и тут все окончательно повеселели. Вообще-то его звали Пашей, но я не помню, чтобы кто-то называл по имени этого тощего долговязого недотепу. Не знаю, где и когда приклеилась к нему эта кличка, тем более что ни героем, ни бабником он точно не был. Более того, его вообще редко удавалось увидеть в женском обществе.

Дон Ромео был Галкиным двоюродным братом, единственным ее родственником в радиусе тысячи километров. Он был лет на пять моложе нас, и Габоевы до сих пор относились к нему покровительственно и даже чуть снисходительно. Возможно, не последнюю роль в этом сыграло шоу, которое совсем молоденький Ромео устроил на их свадьбе. Ему тогда чуть ли не впервые представилась возможность по-настоящему напиться, и Дон воспользовался ей от души, изрядно повеселив гостей.

Как бы то ни было, с Ромео никогда не бывало скучно, и это было именно то, что требовалось сейчас.

После спектакля явился мой давнишний приятель Вольдемар с супругой и, что важнее, с гитарой. Затем подкатил Герман, большой мастер скабрезной шутки и наш с Русликом общий кореш по редакции. Веселый и уже слегка нетрезвый, он принялся с таким жаром ухлестывать за Валентиной, что мне стало не по себе, как бы он не испортил всем праздник. Затем подтянулись другие приглашенные, в том числе дамы, так что выбор у Германа расширился, а напор, в полном соответствии с законами физики, убавился, и у меня отлегло от сердца.

Расходиться начали в пять утра. Крохотный полуподвальный ресторанчик всю ночь стонал от наших песен, хмельных криков и веселых перебранок. Мы вусмерть загнали бедолаг-официантов, а несчастный хозяин, по совместительству исполнявший обязанности бармена и метродотеля, был вынужден минимум дважды сгонять за водкой "на угол". Так что не будь я его верным и постоянным клиентом, счет, наверняка, получился бы километровым.

Утром я отвез Габоевых домой. Руслик крепко спал на заднем сидении: не припомню, чтобы он когда-нибудь наливался до такой степени. Галка сидела рядом со мной, глядя в пространство. Она была совершенно трезвой, хотя вроде бы веселилась ничуть не меньше остальных.

Мы проехали больше полпути, когда она, наконец, вышла из оцепенения, или, вернее, оторвалась от каких-то своих, непонятных для меня, размышлений.

– Спасибо, Игорек, – сказала она вроде бы искренне и в то же время иронично.

До этого момента я был уверен, что только моя мама умеет говорить таким тоном.

– Что у вас там случилось? – поинтересовался я.

Правильнее было бы не затрагивать сейчас эту тему, но мне было слишком любопытно узнать, ради чего была потрачена эта прорва сил и нервов.

– Да ничего особенного. Я снова хотела подыскать себе работу, но, ты знаешь, Руслик воспринимает такие попытки, как личное оскорбление.

– Он все еще считает, что работающая жена – позор для мужчины?

– Вроде того. И его нисколько не интересует, что я не могу всю жизнь сидеть дома, варить еду и пасти детей. Мы ведь все-таки не в семнадцатом веке.

– Я с ним поговорю.

– Бесполезно. Эта идея зашита у него на генетическом уровне.

– Ерунда, – легкомысленно заявил я, и больше мы не заговаривали на серьезные темы.

Поговорить с Русликом я, честно сказать, так и не собрался.

* * *

– Ну и что? Ну и что???

Я не знал, что еще можно ему ответить. Журналисты вообще мастера передергивать, но даже у них должен быть какой-то предел…

– Пока что мы ухитрились вляпаться в довольно скверную историю.

Это была моя единственная связная мысль в тот момент. Даже весьма смелые люди иногда впадают в панику, а я никогда не считал себя храбрецом.

– Не будь эгоистом, – хмуро заметил Руслан, не поднимая глаз от пола.

– Я – не эгоист? Я просто не хочу сесть в тюрьму за соучастие.

– Вот-вот, именно это я и имею в виду. Тебе наплевать! Наплевать, что девочка всю жизнь проведет за решеткой? По мне, так лучше бы они убили бы ее сразу.

Я чуть не задохнулся:

– Ты третий день только и твердишь, какая она душечка-бедняжечка, будто это кто-то другой совершил за нее хладнокровное и ничем не мотивированное убийство. Бр-р-р-р… Мне кажется, со стороны американского общества было малообоснованной гуманностью не отправить ее сразу же на электрический стул.