Юрий Бригадир - Сны скорпионов

Я набираю в грудь воздух, потом задерживаю дыхание и превращаюсь в камень. Клиент тоже вдыхает и медленно переводит взгляд в мою сторону, то есть на пятнадцать градусов влево. Он не должен смотреть сюда, ему совершенно незачем меня разглядывать, да он вообще – он не может меня увидеть! Кудинов не знает, не ведает, не чует, что я вообще есть. Это наверняка так. Но он все равно вдруг поворачивает голову на свои пятнадцать градусов влево и смотрит мне в душу. А я ведь это уже видел… Полусон-полуявь. Среди бела дня, замаячит-забрезжит марево на секунду и вот он – взгляд. Перед выстрелом…

В этот момент мне показалось, что он тоже, как и я, задержал дыхание. И вот мы оба ныряем в один и тот же омут. Жалости нет. Нет обиды, разочарования, досады, боли. Есть ощущение, похожее на то, когда ты летишь с трамплина в воду, и где-нибудь посреди траектории совершенно точно понимаешь, что ничего в этом полете изменить уже нельзя. До того, как взобрался на трамплин, и даже до того, как оттолкнулся, как прыгнул, еще было можно. А теперь уже нет. Теперь уже только долететь, довращаться, свести руки замком надо головой и войти в воду.

В глубине души, на самом донышке сознания я понимал, что это все нервы и никчемные фантазии. Никто никогда ничего не чувствует. Если бы клиенты чувствовали, всенепременно падали бы на пол, убегали и закрывали бы лицо холеными руками. Ничего этого никогда не было и не будет. Есть баллистика, оптические свойства воздуха, начальная скорость пули, температура, расчетное отклонение. Это все можно перепроверить, и каждый раз выйдет немного по-разному, потому что данные меняются. Но пуля все равно полетит в цель, потому что это физика. А «посмотреть в душу» – это ни хрена не физика. Это шизофрения, поскольку души никто не видел и не измерял. Ненаучная фантастика, вранье и религиозные фокусы.

Но куда он тогда смотрит?

Это неправильный вопрос, решил я, и все стало на свои места.

Плавное нажатие. Неожиданный для самого себя выстрел. Кудинов на мгновение исчезает из поля зрения. Приоткрытое окно тоже исчезает. До кучи исчезают бессмысленные выдумки и прочая психология с мистикой, поскольку отдача очень даже осязаема. Пряный резкий запах сгоревшего пороха, горячей латуни, стали и смазки. Легкий звон после хлесткого выстрела в ушах. Снова наизготовку. Снова перекрестие. Внимательно смотрим.

– Есть, – звучит гулкий, как из колодца, голос Сени.

– Контроль? – спрашиваю я.

В прицел видно, что Кудинов все еще сидит в кресле, но завалился на бок и на лбу темнеет аккуратное, словно просверленное отверстие. Чуть правее и выше переносицы. Упасть совсем клиенту не дал подлокотник.

– Контроль, – доносится через полсекунды из гарнитуры.

Не рассуждаю. Учитывая, что пуля ушла чуть вправо и вверх, делаю небольшую корректировку. На этот раз пуля точно влетает по центру лба. Но Кудинову от этого уже ни холодно, ни жарко. Человека с серьезными залысинами уже нет, только листки на столе. И сейчас каждая секунда для меня имеет запредельно бешеную цену.

Сеня, Сеня, давай отход. Комнату релаксации мне. Девок, сауну. Базу отдыха. Мир, нормальный, живой, без тел, без трупов, без странных взглядов в центр души!

Почему Сеня молчит? Я нарушаю правила и спрашиваю первым:

– Отход?

Сеня молчит, но не отключается. Его дыхания я не слышу, но чувствую, как он колеблется. Он что-то хочет сказать. Но не говорит.

– В чем дело? Босс?

Молчит. Краем глаза и опять совсем не вовремя замечаю стремительно выползающую на торец подоконника божью коровку.

Сеня, давай, скажи хоть что-нибудь!

Уже секунд пятнадцать прошло. Еще двадцать, и я буду уходить сам, без приказа. Это неправильно, но уже нет времени.

И вдруг Сеня жестко и бесповоротно принял решение. Это было понятно по его твердому, уже без колебаний, голосу, по тону, а самое главное – по скорости, с которой он говорил:

– Уходи сам, нас ждали! В здании около взвода, первый этаж. На дно по запасному варианту, отбой!

Говоря по правде, мы давно подспудно подозревали, что когда-нибудь прокол произойдет. Почему нам так казалось – ни Сеня, ни я вменяемо объяснить не могли, но разработали ровно пять вариантов отхода от дел наших скорбных. Первый предполагал, если без подробностей – не высовываться, второй – поменять город, третий – имя, а четвертый – страну. Пятый (гипотетический!) предлагал родиться заново и заняться разведением кур редких пород.

Сеня отключился, а для меня сразу наступила дикая, пронзительная тишина с серебряными колокольчиками. В ушах звенел и настаивался такой малиновый звон, как будто я только что отстрелял в БТР целую ленту из КПВТ, а не сделал всего какие-нибудь два несчастных выстрела из снайперской винтовки.

Благодарить Сеню сейчас было не за что, но был один плюс: если бы он спасал только свою шкуру и бросил трубку, я по утвержденной нами заранее схеме через пару минут оказался бы на подземной парковке, и меня почти наверняка схватили бы, и это в лучшем случае! Худший для меня вариант под названием «убит при задержании» был более вероятен.

А теперь я как-никак предупрежден. Конечно, это не дает никаких сказочных гарантий. Но делает меня чуточку свободней в передвижениях.

Ладно, лирику в сторону. Что мы имеем? Ни на парковку, ни через главный выход мне сейчас нельзя. Но что самое главное – нельзя мешкать.

Скорости мне не занимать. В обычной жизни я увалень, разгильдяй и иногда даже отчасти флегма, но в критической ситуации умею концентрироваться за ноль секунд, и тогда я действую как хорошо смазанная и настроенная машина.

Я вскочил со стула, вжикнул молнией на комбинезоне, развалил его надвое, освободил плечи, одним движением спустил грубую ткань до колен и быстро вытащил ноги из штанин. На это ушло не больше полутора секунд. Затем быстро подошел к вешалке, снял пиджак, накинул его на плечи. Застегивать не стал, но поправил на ощупь галстук и даже чуть его подтянул. Это заняло еще три секунды. Нахлобучивание шляпы и засовывание папки под мышку не заняло времени вообще, потому что я это делал на ходу. В общем, когда я закрывал дверь на замок с внешней стороны, прошло не более пяти секунд с начала сборов, и мое участие в них уже пришлось бы доказывать. Слева по коридору в десяти метрах был лифт, справа в пятнадцати – пожарная лестница. Я пошел вправо, энергично размахивая папкой.

Выскочив на лестницу, я тут же услышал снизу быстрый топот нескольких пар специальной обуви, встреча с которыми мне явно не улыбалась. Между перилами была щель сантиметров пятнадцать-двадцать и, мельком взглянув туда, я увидел внизу на поручне стремительную руку в черной полуперчатке, несколько напоминающую экипировку велосипедистов или гонщиков. Она прыгала вверх по перилам с ужасающей быстротой и подбиралась уже к третьему этажу.