Евгения Палехова - Невинный семейный бизнес. Мелодрама с острыми краями

Вовка поначалу и не понял, почему она так испугалась: только что они были на грани провала, она и глазом не моргнула, а тут из-за пятен крови вон аж побледнела. А поняв причину, расхохотался.

– Ба, да я щёку прокусил слегка – чтоб натуральнее было!!

Бабушка с размаху ударила его тростью по голове.

– Это тебе за то, что приблизил меня к инфаркту! – Ещё один удар: – А это за то, что скрывал, насколько далеко простирается твоя сообразительность! – Хотела и по третьему разу огреть, но слишком зла была. – Пошли.

Злость бабушки была понятна и, что тут скрывать, приятна Вовке. Он шёл и улыбался, и жалел только об одном – что не увидит он лица оценщика, когда тот своими паучьими пальцами всё же откроет заветную коробочку, в которой, кроме лоскутка убогого бархата, не осталось ничего.

– И всё-таки, ба, – начал Вовка, когда они пришли домой, – сколько на самом деле стоит это кольцо?

– Оно бесценно, – усмехнулась бабушка. Она уже успокоилась и пребывала в стадии законного удовлетворения от проделанной работы, которое в значительной степени подогрел коньячок. – Сына, ты его отработал.

Она снова усмехнулась, но уже по-другому, как-то ласково.

– У тебя девчонка-то есть? Там? Дома?

Вовка в ту же секунду вспомнил Настю, её улыбку, руку на своей щеке, и расцвёл.

– Есть, – твёрдо сказал он.

– Вот ей и подаришь, – довольно кивнула бабушка, а потом прищурилась. – Если она действительно твоя девушка.

Вовка покраснел под бабушкиным перископом, как маков цвет, и насупился.

– Вов, я же не вечная, – вдруг сказала бабушка.

– Ба, ну чё опять ты, а? – дёрнулся Вовка.

– А что, ты не знаешь этого? – бабушка умела быть садисткой. – И быть к этому готовым ты должен. Хоронить меня будешь ты.

– Ба!! – Вовку аж скрутило от этого заявления.

– Не истери, – усмехнулась бабушка. – Больше всё равно некому. Мать что пишет? – спросила она после паузы.

– Да так – обо всём, – Вовка постарался выглядеть безмятежным.

– Ты отвечаешь ей?

– Сам пишу – каждую неделю. Как обещал.

– Точно всё нормально? – пытала бабушка.

– Ба, а чё случиться может? Не понял я тебя!

Бабушка промолчала. Она смотрела в окно, как будто там показывали что-то очень интересное лично ей. А потом сказала очень странную фразу, да так, словно и не с Вовкой говорила, а с кем-то, кого здесь уже нет:

– Женщина – сложный механизм. Винтик выпадет – и кранты. А тут не винтик, тут весь корпус сняли. Так-то.

И бабушка опять повернулась к окну – досматривать нечто дымчатое и расплывчатое.

СЕЙЧАС

Обещанным утром Алексей Давыдович пришёл к Сергею в офис. Сергей даже не стал спрашивать, как тот его нашёл, – его сейчас интересовало другое. Самовлюблённый психопат, не лишённый вкуса, который он мог демонстрировать без оглядки на смету, Сергей ждал похвалы. Точнее, всяческих и многочисленных похвал. Хотя что-то ему подсказывало, что Алексей Давыдович хвалить не станет – ни сейчас, ни потом. И Сергей заранее злился, глядя на гостя, с комфортом расположившегося на новеньком диване у новенького стола.

– «Радужные пузыри»? – усмехнулся Алексей Давыдович. Невозможно было понять, одобряет он такое название или считает его верхом скудоумия.

– Что вас смущает? – вежливо поинтересовался Сергей. Вежливость его, однако, никого не обманула и обмануть не могла.

– Пузыри! – коротко хохотнул Алексей Давыдович. – Вот так сразу и в лоб!

Сергей усмехнулся.

Примерно то же самое сказал и его отец, когда Сергей принёс ему проект. Сергей постарался и расписал свою скуку смертную в красках и цифрах, которые Ростислава Фёдоровича не испугали. Его вообще мало что пугало в этой жизни. Он привык убирать за сыном его игрушки. Но так же, как и Алексей Давыдович, он привык играть со своим ребёнком. И пусть игры эти были иные и игрушки более жёсткой выделки, – ритуал Ростислав Фёдорович соблюдал. Он устроил сыну допрос и получил честный, в пределах запланированной Сергеем лжи, ответ: мол, переспал сына с психоаналитиком, а она возьми да и начни трепать языком о его стонах, позах и посткоитальных слезах. Вот Сергей и обозлился, и не только на неё, а вообще на всех своих друзей-приятелей. И теперь Серёжа с помощью любимого папы хочет устроить грандиозное предприятие – разводилово для всех!

Ростислав Фёдорович согласился и на дорогущий офис, и на огромную парковку, и на штат размером с армию маленького государства. Единственное, что затормозило дело и поставило всё предприятие под угрозу срыва, так это вопрос о раскрутке новой фирмы. Именно на этом Ростислав Фёдорович решил поймать сына. Однако Сергей, наученный Алексеем Давыдовичем, лихо отбился, сказав, что раскруткой заниматься не нужно, потому как потенциальные клиенты – это всё те же дети богатых родителей, которым так же, как и Сергею, и скучно, и грустно, и некому руку подать.

Ростислав Фёдорович оплатил всё.

Алексей Давыдович был доволен. Виду он, конечно, не подал. С Сергеем нужно было держать ухо востро, потому что маниакальный психоз, приобретённая жестокость и врождённое недоверие ко всем прямоходящим у Сергея были помножены на два.

Сергей сразу понял, что дело не в нём, а в его отце. А поскольку отцу подложить свинью – чистое удовольствие для ребёнка, Сергей и не стал отказываться от затеи Алексея Давыдовича, чётко уяснив одно: убить надо столько зайцев, сколько встретится на его блистательном пути. Но Сергей не мог не восхищаться прозорливостью Алексея Давыдовича, который как в воду глядел, когда предложил Сергею позволить отцу самому догадаться, в чём, собственно, дело.

– И как только он поймёт, что опасности нет, – то есть что твои планы, замыслы и задумки по поводу мелких пакостей для него прозрачны, – он сразу станет мягким и влажным. И конечно, предложит свою помощь, – убеждал Алексей Давыдович.

Именно так и случилось.

Сергей убедительно уронил слезу на стол отца, рассказывая про психоаналитика, которая на самом деле волчица позорная и сука та ещё, но к которой весь бомонд ходит, а бомонд он, Серёжа, ненавидит, а теперь она болтает, и бомонд, который он, Серёжа, ненавидит, тоже болтает. Короче, надо всем отрубить головы. И точка.

Папа подумал и сказал:

– Сущий ребёнок.

– Трудный ребёнок! – трогательно улыбаясь, поправил Сергей, глядя, как папа подписывает чек.

Он бы и рассказал всё это до мельчайших подробностей Алексею Давыдовичу, но тот явно скучал.

Сергей в который раз за последние несколько дней спросил себя: а что он, собственно, делает в компании этого странного человека, который чем-то неуловимым, но ощутимым напоминает его отца, точнее, того, кем его отец мог бы быть и был в лучших Серёжиных кошмарах?