Сергей Куприянов - Небоевые потери

– А где мы ему сейчас водку найдем? – растерянно спросил Вовка.

– Да, ладно. Не ссы, тут на окраине точка есть, километра четыре. Если быстро пойдем, ещё успеешь поспать.

– А «чехи»?

– Какие «чехи»? Ладно тебе… Мы их так шуганули, они в горах, раны зализывают, – успокоил Бобров.

Шли, переговаривались. Бобров рассказывал, как был в бою. Приврал, конечно, но говорил красиво, ярко. Он, хоть и был с Вовкой одного призыва, а в Чечню попал на месяц раньше и перед Тонковым чувствовал себя уже бывалым воякой. Сам он был из Нижнего, крупнее Вовки. Из—за маленького курносого носа, маленьких пухлых губ и заметного румянца на пухлых щеках, Бобёр выглядел этаким гигантским пупсом.

Вовка почувствовал, как пекут ноги от плохо намотанных портянок.

– Слышь, Сань?! Постой, я портянки перемотаю! – он остановился и, стоя на одной ноге, снял сапог.

Бобров прошел чуть вперед. Вовка услышал, как впереди будто кто—то вскрикнул. Он тревожно всмотрелся в темноту.

– Сань?! Бобёр?! Что ты там?! Э—эй!

Внутри похолодело.

«Где взялся этот Ероха», – промелькнуло в голове у Вовки. В следующую секунду сильный удар в затылок сбил Тонкова с ног.

Очнулся Вовка от тряски. Руки были связаны, а на голову накинут какой—то мешок. Его везли на машине. По звуку распознал 66—ой «газон». Руки затекли, видно долго был без сознания. Тошнило. Он попытался пошевелиться и тут же получил удар в живот.

– Э! Русский, собака, замри, а то башку отрежу! – кавказский акцент развеял все Вовкины догадки относительно его положения.

«Чеченцы», – тяжелой печатью стукнуло в его голове, – «А где же Саня? Может, убили?»

Машина остановилась. Громко переговаривались на незнакомом языке. Один голос показался более требовательным. Вовка услышал, как открыли борт машины. С головы сорвали мешок. От яркого солнца потемнело в глазах. Был день.

– Иди сюда! – скомандовал, коренастый невысокого роста бородатый чеченец, владелец «требовательного» голоса.

Вовка спрыгнул, потерял равновесие и свалился на бок почти под ноги этому бородатому. Тот пнул Вовку ногой. Тонков поднялся, осмотрелся. Вокруг были какие-то постройки, за ними возвышались сизые горы. Невдалеке на корточках со связанными руками сидели трое наших пацанов. Среди них Санька Бобров, живой.

«Слава Богу!», – Вовка глотнул слюну.

– Откуда? Кто такой? – «Требовательному» дали Вовкину солдатскую книжку.

– Из Уссурийска, Тонков Владимир, – еле слышно ответил он.

– А здесь что забыл?

– Призвали, – потупил взгляд Вовка.

Кто—то из чеченцев окликнул «Требовательного». Вовке показалось, что того назвали Ахметом. Он ответил, потом посмотрел на Вовку, выругался и куда—то ушел. Тонкова за шиворот потащили к группе наших пацанов. Больно ударили по ноге, чтобы, тот сел. Руки не развязывали, переговариваться не давали. Вовка взглядом спросил Боброва: «Ну как?». Тот скривился, показывая, что хреново.

Потом их повели на окраину села и сказали копать яму. Там уже работали ещё двое наших. Приходилось больше выковыривать камни, чем копать. Через какое-то время сделали перерыв, сидели в вырытой яме, переговаривались. Тут Вовка и узнал, что попали в плен к Ахмету, к какому—то мелкому полевому командиру и находятся под Шатоем, в горах. История пленения была у всех разной, в основном, по собственной глупости или беспечности. Его тезка, Володя из Твери был тут уже месяц. На вид казался намного старше, худой и измученный, с потемневшим лицом и редкими зубами. Говорил он нехотя, будто стеснялся своего положения. Взгляд отводил, видимо, боялся, что в нём увидят страх, безысходность и унижение.

Начало темнеть. Охранники крикнули, чтобы выбирались из ямы. Вовка не заметил, как все куда—то делись, они остались вдвоем с Бобровым. Их повели по дороге в село. Пахло хлебом. Только сейчас Вовка заметил, как он проголодался. После прошедших событий, его большей частью тошнило и о еде не думал.

Их привели в какой—то двор, с крыльца дома на них смотрел немолодой мужчина с седой короткой бородой в небольшой серой папахе. Он крикнул охранникам и те повели пленников в небольшой каменный сарай. Когда дверь захлопнулась, Вовка с Бобровым облегченно вздохнули. Теперь можно было обсудить их положение.

– Да, сходили за водкой… Ты ещё говорил, шуганули, раны зализывают…

– Суки, ненавижу, – Боброва трясло от холода.

– А где твой бушлат? Чего ты в одном хэбэ?

– Да…, ладно… эти забрали, – он кивнул в сторону двери.

Вовка впервые был благодарен Ерохину, что поменялся с ним бушлатами. Он снял его и протянул Боброву:

– На, погрейся.

– Спасибо, трусит всего…

Они в темноте исследовали сарай. Ничего кроме сена и какого-то тряпья в углу сарая не нашли. Так на нем и улеглись.

– Что теперь? – Вовка почувствовал, как тепло, оставшееся после ватника, быстро улетучивается. Съёжился, – Думаешь, нас кто—то найдет?

– Вряд ли. Мы теперь для наших – небоевые потери.

– В смысле?

– Да какие смыслы?!… Дезертиры мы! Мать их! Теперь даже, если освободят, могут в тюрягу посадить.

– Это ещё почему? – Вовка приподнялся на руке, возмущенный такой перспективой.

– Дурак ты, Тонкий. Ладно я, а ты вообще самовольно покинул пост, чо не понятно?! Послал бы Ероху… Чо ты его, бздел? Блин! Да, ладно…

– А сам?

– Я… я Ерохе обязан. Он меня в бою… Короче, не мог я ему отказать, – Бобров съёжился. Вовке передавалась мелкая дрожь.

– Чего ты? Не согрелся? Дрожишь весь, – он прикоснулся тыльной ладонью ко лбу Боброва, – Да ты горишь весь, у тебя температура…

– Да, ладно, сейчас доктора вызовем, – саркастически заметил Бобров.

Вовка лег на спину, обдумывая сказанное Бобровым о дезертирах. Как глупо и нелепо вышло.

Под дверью что-то зашуршало. Вовка напрягся. Шум утих, только послышались чьи—то легкие удаляющиеся шаги. Он подошел к двери. Под ней лежал сверток, завёрнутый в светлую тряпку. Вовка нагнулся, развернул. Это был кусок лепёшки.

– Сань! Тут нам пожрать принесли! – он подошел к Боброву и протягивая кусок. Они с жадностью проглотили лепёшку.

Всю ночь почти не спали, было холодно. Вовка уже не стал забирать свой бушлат, думал, что Боброву ещё хуже. Утром дверь открыли и вошли два вооружённых человека славянской внешности. Вовка встал и уставился на вошедших, не понимая, кто они такие и как они тут оказались. Бобров продолжал лежать, согнувшись в три погибели.

– Прокыдайся, москалык!

Один из вошедших ударил его ногой. Бобров простонал и попытался подняться.

– Да, что вы, мужики! Больной он! Пусть отлежится! – попытался защитить Вовка Боброва, – Вы что, из Украины? – удивлённо уставился он на парней.

Парень поменьше ткнул его в живот прикладом. Тонков согнулся, не столько от боли, сколько от неожиданности.