Сергей Куприянов - Небоевые потери

– Куда?

– Да, ладно, «Тонкий», опупел, что ли?!

– А поймают?

– Тогда и думать будешь. Зассал, что ли?!

Тонков поднялся и стал засыпать бревна глиной.

– Тонкий, ты меня слышишь?! – Бобров схватил Вовку за рукав и всматривался в его глаза.

– Сань, ты сам, если хочешь – беги. Я думаю, что мужик не зря нас оставил одних. Да и сарай не такой, из которого нельзя сбежать. В лучшем случае вернёшься сюда же. А в худшем – по дороге шлёпнут.

– Да ладно, умный! – Бобров задумчиво оглянулся по сторонам.

Немного постояв и не сумев побороть сомнения, стал тоже бросать глину.

Скоро бревна скрылись, а когда засыпали камнями, можно было вообще не различить, что тут вырыта землянка.

– Ну и что дальше? Самим возвращаться? – Бобров сидел на камне и швырял в раздумьях мелкие камешки.

– Подождем…

Вовке вдруг почудилось, что откуда—то издалека, чуть слышно донёсся звук БМП. Он насторожился.

– Что ждать?

– Тихо! – оборвал он Боброва, – Слышишь?!

Бобров встал и повернулся лицом в сторону, откуда доносился шум.

– БМП! Да, ладно… Тонкий! БМП! Точно! Не одна, колонна! Наши! Бежим!

Радостный и одухотворённый вид Боброва отбросил Вовкины сомнения о побеге. Наши! Они были не далее двух— трёх километров. И всё! Конец их мучениям! Конец их плена! Прав был Бобёр, прав! И если бы не его нерешительность, были бы уже у своих.

Бобров побежал первым. Вовка, задержался, словно уговаривал свои ноги не желавшие бежать и сомневающиеся в успехе. Но вскоре побежал следом. Откуда-то появились боевики, человек около десяти. Двое схватили Боброва, несколько раз ударили ногой и прикладом. Тот обмяк. Вовка остановился и испуганно смотрел на товарища, которого волокли к землянке.

– Лезь в яму, пошёл! – «чех» сзади больно толкнул Вовку и показал в сторону лаза в землянку, которую они недавно накрыли.

Он спрыгнул. Следом за ним в землянку спустились боевики, толкая перед собой Боброва. Их усадили в дальний угол. Боевики тихо переговаривались между собой. Шум колоны был уже слышан отчетливей. Чувствовалось, как дрожит земля. Бобров шмыгал носом. У него, вероятно, текла кровь. Колонна остановилась и были слышны отдельные выкрики солдат.

В тёмной землянке раздались лязги затворов. Кто-то произнес: «Аллах акбар». Голоса повторили. Тонков напрягся. Понял, если что, они сдаваться не будут. Он вслушивался в крики, пытаясь распознать чей—нибудь знакомый голос.

– Проверь справа! – приказал кто—то наверху. Достаточно было громко крикнуть и голос бы услышали. Сердце стучало в мозг. Но было и слышно напряженное сопение боевиков, готовых в любую минуту открыть огонь. Они, как будто тоже подумали об этом и закрыли руками рты Вовке и Боброву. Тонкову показалось, что и крикнуть бы он толком не смог. Горло пересохло, а язык присох к нёбу. Разве что прохрипел бы, но крика бы не вышло. Звуки моторов и голоса удалялись. Какое-то время сидели тихо. Потом один из чеченцев что—то буркнул и осторожно вылез из ямы. Прошло ещё некоторое время. Раздался возглас, по-чеченски. Боевики зашевелились стали вылезать один за другим. Вовка с Бобровым остались сидеть в землянке. Прошло минут десять.

– Пошли, посмотрим, что там, – Бобров не спеша подошел к лазу, глядя вверх.

Он не успел договорить, как в землянку спрыгнули несколько «чехов» и стали беспорядочно бить их. Вовка закрывался руками. Их выволокли наверх и потащили к сараю. Из всего, что Тонков мог разобрать, он понял слова «Ахмет» и часто повторяемое – «айна».

«Айна, что такое „айна“?» – думал Вовка. Ему было не понятно, откуда у боевиков такая агрессия, ведь они сидели тихо, без провокаций. Что случилось и почему они так обозлились, Вовка не понимал.

Их затащили в сарай и привязали одного к другому.

– Если бы ты сопли не жевал, уже у своих были бы, – злился Бобров, когда их оставили одних.

– Не успели бы…, – пытался оправдаться Тонков.

– Да, ладно… теперь сиди, наслаждайся, идиот. Ммм, – стонал Бобров от злости.

– Чего они взбесились?

– Наши, по ходу, девчонку ихнюю… того, – Бобёр дёрнул головой.

– Да брось ты… она же совсем пацанка.

– А чего они тогда так?! Сейчас бы мне автомат, я бы их всех уложил, и девку эту…

– Её—то за что?

– Да все они…, – Бобров не договорил, только стиснул зубы.

Утром Вовка вздрогнул от того, что стукнула дверь, проснулся. Зашевелился и Бобров. Болели и пекли ссадины на лице. В сарай зашли несколько боевиков и вытащили их в связке на улицу. Они сидели на земле, прижавшись спинами друг к другу. Вокруг стояли боевики. Вовка поднял голову и увидел Ахмета. Он стоял и глубоко вдыхал раздутыми ноздрями воздух, пожирая того глазами. Тонков испугался. В следующую секунду Ахмет схватил его за волосы и задрал ему голову. Вовка набрал воздух, словно это был его последний вздох. Затылком почувствовал затылок Боброва и тепло от его спины. Ахмет вытащил нож. Вовка весь сжался, закрыл глаза, поняв, что он их уже не откроет никогда. Всё тело свела судорога. Мысли, воспоминания, обрывки фраз, мелькание лиц, запахи детства, глухонемые жесты матери, теплое молоко, запах машинного масла – всё перемешалось и прокатилось, превратилось в точку, со звоном, будто ударили по камертону. Тон—н—н—н—н… Звук словно завис над ним.

«Ахмет!» – прозвучало сухо, как выстрел. Дальше были ещё какие-то слова, но их Вовка не понимал, только опять услышал: «Айна». Говорил седобородый. Рука, сжимавшая волосы, неспеша ослабила хватку и отпустила Вовкин чуб. Он открыл глаза и увидел, летящий ему в лицо ботинок. Он больно ударился об затылок Боброва и сознание стало растекаться.

Очнулся уже он в сарае один. Куда делся Бобров, он не понял. За длительное время, пока был связан, смог первый раз дотронутся до своего затылка и лица, которые ныли и болели. Распухший нос, с запекшейся кровью, еле пропускал воздух. Он подумал о Боброве.

Каждый день Вовка надеялся, что откроется дверь сарая и в него войдет или внесут Боброва, пусть избитого, но живого. Дни проходили, а Бобров так и не появился. Чтобы не сойти с ума, Вовка работал до изнеможения, потом падал и крепко спал. Так прошла неделя, затем другая.

Ахмет со своим войском появлялся всё реже. Седобородого мужика, которого Вовка называл «Хсамда», как его называли боевики, звали Исмаил. Только потом он понял, что это обращение к хозяину. На вид ему было лет шестьдесят пять, немного хромал, но спину всегда держал прямо и в любую погоду ходил в папахе. Вовке казалось, что в ней он и спал.

Айна – так звали ту девочку, которую видел Вовка во дворе. Из дома она выходила редко, но когда появлялась, Вовка останавливался, смотрел на неё, а она, наоборот, пыталась прошмыгнуть незамеченной, прятала взгляд и скрывалась в доме.