Сергей Куприянов - Небоевые потери

Айна внимательно проследила за его губами, а потом зашла в сарай и постучала по самодельному металлическому баку. Вовка наточил с полведра бензина, залил в бак и долго ходил вокруг «Москвича», раздумывая, что ещё проверить. Заводить не решался. Появилась нервная дрожь, что не заведётся, а ещё и от того, что закралась шальная мысль – взять вот так, сесть с Айной и рвануть в Россию. Девушка, наблюдая за Вовкиными раздумьями, неожиданно подошла и показала, покрутив в воздухе рукой, чтобы он заводил.

– Завести? – Вовка больше спрашивал не её, а себя. Готов ли?

Айна часто закивала. Вдруг ему показалось, что она понимает его, но до сих пор не проронила ни слова.

– Ты не разговариваешь? – спросил Вовка и дополнил сказанное характерными для глухонемых жестами.

Глаза девушки вспыхнули радостью и интересом.

«Ты знаешь язык жестов?» – спросила Айна, ловко жестикулируя руками и пальцами.

Вовка вздрогнул. Не то, что бы он испугался, что она глухонемая, скорее этим она утвердила его догадки и более того – мечты. Да—да, мечты. Он и раньше замечал, что с девочкой почти не разговаривают, говорят только короткие фразы или показывают руками. Ему иногда казалось, что если бы она была глухонемой, то он бы смог с ней «поговорить», ведь вряд ли кто в округе знает этот «язык». И вот теперь призрачные грёзы превращались в реальность. Она и вправду оказалась глухонемой. В другом мире это могло и должно было бы вызвать сочувствие, но сейчас ему казалось, что её неполноценность была скорее достоинством, особым даром её и даром ему, о котором он даже не мог мечтать.

Каким же нелепым кажется этот зигзаг судьбы, когда глухонемая девочка за тысячи километров от дома становится самым желанным и долгожданным собеседником. Теперь то многое, на которое Вовка не мог получить ответы, становилось понятным. Айна оказалась племянницей Исмаила и его жены и двоюродной сестрой Ахмету. Её родители погибли раньше, в конце восьмидесятых. Она училась в спец интернате в Грозном, но с началом боевых действий в декабре девяносто четвёртого, интернат распустили и её к себе забрал Исмаил. Ей было чуть больше пятнадцати. Она тоже была ужасна рада, что Вовка понимает язык жестов и с головой кинулась «болтать», стремясь выплеснуть всю накопившуюся энергию, впечатления и чувства за время своего вынужденного «молчания». «Говорила» больше Айна, а Вовка наслаждался её грациозными и, в то же время, лаконичными и лёгкими движениями, да и не мог он продышаться никак. Грудь сдавило от волнения и накатившей радости, словно сбывалась самая заветная его мечта.

«Разговор» оборвал Исмаил. С тревогой посмотрел на Вовку, затем на Айну. Девочка опустила голову и удалилась.

– Ты понимаешь, что она показывает?

– Понимаю, – нехотя ответил Вовка, жалея, что об этом стало известно Исмаилу.

Мужчина замолчал, соображая, чем ему это грозит, да и грозит ли вообще. С недоверием посмотрел на Тонкова.

– Поди воды принеси. Бочка пустая совсем.

Вовка кивнул, потом окликнул Исмаила.

– Хсамда! Я машину починил, надо бы попробовать, как она в ходу… По двору —то не проедешь.

Исмаил задумался.

– Пробуй! – махнул он рукой через некоторое время.

У Вовки внутри сердце подскочило от радости. Он опрометью кинулся за вёдрами.

Наносив воды, Вовка вернулся к машине. «Москвич» сразу не завёлся, хоть вроде всё по нескольку раз перепроверил. Пришлось перенести «испытания» на завтра. А ночью всё мерещилась Айна, её глаза и улыбка. И фантазиями так себя раздраконил, так размечтался, что проворочался до самого утра, пока петух не прокричал.

С проблемой в машине Вовка справился быстро – бензонасос не качал. А когда «Москвич» взревел, оглашая своим забытым голосом окрестности, радости не было предела. Он убавил обороты, внимательно, без спешки, послушал двигатель, плавно опустил капот и замер в каком—то ожидании, сам не понимая ещё, что делать дальше.

Кто—то коснулся его плеча. Тонков оглянулся. Это была Айна. У Вовки перехватило дух.

«Она завелась?», – спросила девушка. Он радостно закивал и тут же, сам испугавшись собственной мысли, неожиданно заскочившей в голову, кивнул в сторону машины:

– Хочешь прокатиться? – произнёс он с замиранием, боясь, что она согласиться.

К изумлению Вовки, Айна радостно захлопала в ладоши и, оббежав машину, уселась на переднем сидении. Тонков опасливо посмотрел по сторонам, не видит ли его Исмаил или его жена. Тело проняло нервной дрожью. Он нерешительно открыл дверь, до конца не веря в то, что его грёзы становятся явью и обуреваемый сомнением, не будет ли это расценено, как посягательство на побег. Но вспомнив равнодушный ответ Исмаила: «Пробуй», набрал воздуха и сел за руль.

«Москвич» плавно выехал со двора и покатился вниз по узкой каменистой дорожке, изредка подпрыгивая на больших валунах. Айна сидела с широко раскрытыми глазами, приоткрытым ртом и с любопытством наблюдала за Вовкиными движениями. Так они скатились в конец села, проехали небольшую площадь, служившую центром и выехали на асфальтированную дорогу. Здесь можно было дать «Москвичу» почувствовать себя автомобилем, а не повозкой с колёсами. Вовка надавил на педаль газа и машина, словно соскучившийся по простору и свободе жеребец, рванулась вперёд и понеслась сломя голову, рассекая хрустальный горный воздух. Айна по—ребячески высовывала руки и голову в окно, с наслаждением подставляя лицо встречному потоку. Вовка тоже выставил руку, словно это было крыло способное оторвать его от земли вместе с переполняющими грудь радостью и счастьем. Это была радость свободы, счастье быть рядом с Айной. И жизнь казалась прекрасной. Будто не было плена, Ерохина, Ахмета, войны, не нужно было возвращаться к Исмаилу, а ехать и ехать без оглядки, куда глаза глядят, вперёд и вперёд, пожирая километры дорог, питаться синью неба и изумрудной зеленью лесов, густой стеной тянувшихся вдоль дороги. Вовка взял руку Айны и заглянул ей в глаза. Торжественность и радость передалась и ей. Девушка тоже выставила в окно вторую руку и «Москвич» взмыл на их руках—крыльях ввысь безбрежного Счастья, оставив позади все горести, страдания и невзгоды. Хотелось закрыть глаза и замереть, наслаждаясь этим мгновеньем. И как приятна была рука Айны – маленькая, нежная кисть, словно крошечный беззащитный птенчик, трепещущийся в грубой Вовкиной ладони.

Через несколько минут блаженства Айна встрепенулась, показывая Вовке вдаль, где в сизой дымке вдоль дороги струилась и поблёскивала река.

«Речка, там речка», – прожестикулировала Айна и посмотрела на него умоляющим взглядом.

– Хочешь к реке?

Айна радостно закивала. Они съехали по каменистой грунтовке вниз. Дорога была довольно крутой и Вовка несколько озадачился, как справится с дорогой «Москвич» в обратном направлении, но отказать в такой момент…