Глеб Нагорный - Длинные ноги Кафки. Сборник произведений

– Ненадолго? Ну, будем надеяться… Она, надежда, как известно, умирает последней… А то, знаете, нет ничего более постоянного, чем временное… Так вам как? Цветную или черно-белую?

– Желательно цветную, и чтоб Тимошка влез. – Флёр указал на галстук. – Вы фотографировать будете?

– Я уже давно этим не занимаюсь, в тираж вышел. – Старик горько усмехнулся. – Так – на побегушках. А тяжело, надо сказать, в мои годы, – возраст. Благо внучок помогает, а то не справился бы. Только запропастился куда-то. По Линзам небось пошел, Слайдик мой.

– Дагерротип, ты? – раздался молодой зычный голос из смежной комнаты.

– Я, я, Быстродей, кому ж еще быть, – проскрипел старик.

– Клиентура есть?

– Малец один. Анфас-профильную делать пришел, – откликнулся Дагерротип. – Сколько с него?

– А он куда собрался?

– Из Здания я! – крикнул Флёр.

– С покойников денег не берем. Фирма угощает. Входите, – ответил жизнелюбивый голос.

– Что-то рано вы меня хороните, – заметил командируемый, войдя внутрь.

– Лучше раньше, чем позже. Запах, знаете ли, – бодро отозвался тип в ярких размытых одеждах. Казалось, что костюм у него голубой, но стоило Быстродею повернуться боком, как тот приобретал сиреневый оттенок. Шаг вперед, от ширмы, – и лацканы с рукавами принимали удушливый фиолетовый цвет. Ножкой вглубь, к ширме, – и тип становился просто синим. Весь какой-то неестественный, болезненно-оптимистичный и точно разбавленный водой. Глаза у Быстродея были красные и припухшие – не то от недосыпа, не то с перепоя. Цвет «серебряной» нити едва поспевал за изменениями в костюме. От постоянного «плавания кадра» у Флёра зарябило в глазах, и он никак не мог сфокусировать взгляд.

Быстродей сделал неопределенный жест рукой.

– Присаживайтесь. В командировку, значит?

– Да, – наконец сосредоточившись, командируемый сел около белого экрана. – Только мне не очень понятны ваши мрачные прогнозы.

– Это не прогнозы, – Быстродей весело хихикнул, – это почти что свершившийся факт. Вы мне из тех, кто вернулся, хоть одного нормального можете показать?

– Вряд ли, я в Здании недавно.

– А я давно, – Быстродей заискрил сиреневым. – И скажу честно: лучше б им не возвращаться. Цветовая гамма в одном месте нарушилась, если вы меня понимаете.

– Честно говоря, не совсем, – кашлянул Флёр, подумав, что у самого мастера полароидного отображения далеко не все в порядке с цветом.

– Это я к тому, что не все живо, что движется. Вроде бы такой же, как мы с вами, а что-то с ним неладно.

– Вы хотите сказать, что и со мной такое произойдет? – слегка занервничал командируемый.

– Вовсе нет, – успокоил его Быстродей. – Вас по пути стереть с лица Здания могут или в утиль на догнивание отправят, так что не переживайте, может, обойдется.

– Приятная перспективка, – Флёр почесал за плавником у Томми-Тимошки. – И что мне прикажете делать?

– Существовать, как и мы все, – под страхом внезапной ликвидации. Не бойтесь, к этому быстро привыкаешь. На судьбу сетовать бесполезно – с ней можно только смириться. Думайте о том, что вас нет, тогда вас и стереть не смогут. Вас же нету. Как же вас сотрут? Главное, чтоб вас для себя не было, тогда вас и для других не будет.

– Ловкая у вас философия. С вывертами какими-то, – подметил командируемый.

– Уж какая есть, – хмыкнул Быстродей. – Я ведь почему вас хороню заочно? Чтоб вы на свой счет не обольщались. Тогда, когда с вами это самое печально-радостное событие произойдет, то не так страшно будет. Посему постарайтесь адаптироваться к неизбежному.

– Спасибо за совет, – бросил Флёр. – Так вы меня как – фотографировать собираетесь? – Он сделал многозначительную паузу. – За счет фирмы?

– А вам что, «гробовых» не выделили? Сэкономить напоследок решили? Шучу, шучу. Так и быть, бесплатно. Политика фирмы. Реноме. Статус. Может, мы с вами в последний раз видимся. Хочу, чтоб у вас хорошее впечатление обо мне осталось.

– Уже осталось, – процедил Флёр.

– Три с половиной на пять, хорошо?

Командируемый махнул призрачной шевелюрой.

– «Цинковую»? – не унимался Быстродей.

– Да что вы заладили, в самом деле! – взорвался командируемый.

– Хохмлю, хохмлю, – Быстродей миролюбиво замахал фиолетовыми рукавами. – Приготовьтесь. Сконцентрируйтесь. Напрягитесь. – Быстродей направил на командируемого объектив полароидного аппарата. – Сейчас отсюда выползет ящер смерти.

– Какой ящер?! Какая смерть?! – рявкнул Флёр. – Что вы себе позволяете?!

– Экий вы неуравновешенный, право. Слова вам не скажешь, – хохотнул Быстродей, сунул ему в руки картонку с цифрами и, скомандовав: «Держите на уровне груди», – быстро нажал на спуск и забрал картонку. – А теперь повернитесь профилем вправо.

– Зачем профилем? – удивился Флёр, поворачиваясь.

– Для архива – на всякий случай. Да и для таможни – сейчас же новые правила ввели: отпечатки пальцев, номера рож, бок ноздри. Вы не знали? Ничего, скоро узнаете. Всему свое время… Эй, Даг, циферки подержи, – гаркнул Быстродей.

В комнату, тяжело ступая, вошел Дагерротип, взял протянутую Быстродеем картонку и опустил ее чуть ниже левого плеча Флёра.

Быстродей щелкнул еще раз и велел:

– Подождите в приемной. Я быстренько.

Командируемый поднялся, вышел в приемную и подошел к стене, на которой в кляссерах стояли фотографии. В фас и в профиль. Каждой по четыре. Под некоторыми были сделаны, вероятно, рукой Быстродея, корявые расплывчатые пояснения: «Не востребована. Ликвидирован» или «Сошел с дистанции. Направлен в архив». Лица у клиентов, отображенных на снимках, были такими, будто всем им сказали, что эти фотографии в их жизни последние, поэтому следует сделать максимально пессимистичное выражение, нацепить скорбящую по себе желтушную масочку и вспомнить все самое худшее, что с ними произошло за время пребывания в Здании. «И побольше желчи, побольше. Так, чтоб скулы сводило», – слышались «закадровые» голоса работников отдела отобразительных искусств. Глаза у всех без исключения были красными и испуганными, – казалось, некоторым посчастливилось узреть плотоядную улыбку «ящера смерти».

– Даг, подойди ко мне! – проорал Быстродей. – Ничего не понимаю.

Старик тяжело поднялся из-за кассового аппарата и вошел в комнату.

– Первый раз такое вижу, – молодой голос был явно чем-то озабочен.

– Попробуй еще раз. Может, он дернулся в этот момент? – предположил Дагерротип.

– Ну да, – съехидничал Быстродей, – так, что костюм остался, а все остальное пропало. – Эй, бедолажный, пройдите сюда.

Флёр вошел и не без сарказма поинтересовался:

– Что-то не так? Мастерство подвело?

– Не дерзите. Еще раз попробуем. Анфас. Профиль.