Александр Волков - Заметки на собственной шкуре

И о погоде. Если шли дожди, то битва за урожай автоматически перерастала в битву за разведенок. В дожди какая уборка? А вот гульнуть вдали от жены – самый сезон! Что может быть лучше плохой погоды? Яшка наш, стоит заметить, пьянок не пропускал, а вот в бл… гулянии, простите, по бабам замечен не был. Хотя гулять по разведенкам у него в ту осень и смысла-то не было. Поскольку к одной вот такой разведенке его и поселили. Имя у этой сельской дамы было просто уникальным. Звали ее… Минуточку!.. Звали ее Домна. Домна Ивановна. И, глядя на нее обескураживающую комплекцию, вопросов и сомнений насчет имени не возникало. Размером эта Домна Ивановна была почти что с настоящую доменную печь где-нибудь в Магнитогорске. А тут Яшка с его метром с кепкой. У нее только один кулак был вдвое больше головы нашего с вами Геракла! Но, друзья! Но!.. Не подумайте плохого. Напомню, времена стояли почти былинные, и чтобы мужик выбрал себе в жены, скажем, или для иных забав, женщину вдвое старше себя… Вы что? Не наши это были времена! Не сегодняшние, когда сплошь и рядом. Впрочем, не будем отвлекаться. Так вот, у этой Домны Ивановны была дочь. До мамы ей было далеко, конечно, но дистрофией она тоже не страдала. Плюс была она беременной. И «плюс» этот сидел у нее практически на носу. Вот-вот уже, мол. И, как в те же былинные времена, ни мужа у нее, ни парня завалящего. Вот примерно такая картина.

И в одну из ночей просыпается Яшка от крика бабьего и визга. Яшенька, спасай! Спасай, миленький ты мой! А?! Кого? Кому? Нюрка рожает! В роддом ее надо. Как? Кого рожает? А до утра никак не… Какое утро, милый? Щас роды принимать будешь! Давай, заводи свою колымагу. В район ее надо, в роддом. А то не ровен час. Ну че, делать нечего. Повез наш Геракл Домныивановнину дочку в роддом. А потом как по писаному. Уболтала-уговорила Домна Ивановна Яшку забрать молодую мамашку с новорожденным из роддома. Помоги, Яшенька! Нужно, чтобы всё было как у людей. Что люди подумают? Спросят же, кто отец. Разговоры пойдут. А народ у нас сам знаешь какой! Нюрка же не виновата. Я ее, дуру, предупреждала тогда. Как сына прошу, Яшенька! Хочешь, на колени перед тобой встану?

Куда деваться бедному Гераклу? Нарядили его, как путного. Сапоги-прохаря. Кепка. Рубаха «с петухами». Цветок в петлице пи ндж ака. Вылитый Петр Алейников – Ваня Курский! Только маленький. Всунула Домна Ивановна ему в последний момент коробку с конфетами и шампанское. Приняли роддомовские акушерки Яшку, как всамделишного папашу. Вручили ему сверток: вот, держи! Вылитый батя!

А потом зарядили дожди и… Днями делать было абсолютно нечего. По бабам Яшка не гулял. Ехать домой на побывку было не к кому. Домна Ивановна времени зря не теряла и, включив всю бабью и материнскую мудрость, то и дело отправляла гулять с младенцем дочь свою с милым и безотказным постояльцем. Причем, настолько безотказным, что… И так Домна Ивановна к нему, и этак. Короче, женила она их! Самым бесцеремонным образом. Приперла к стенке нашего Геракла. Яша, Яшенька, ты только меня выслушай! И разложила ему всё по полочкам. Все плюсы и минусы. А самый главный плюс был просто убойным: выхлопотала Домна Ивановна каким-то образом молодой паре комнату в бараке. Отдельную! С отдельным входом. С первых секунд нашла общий язык с Яшкиными родителями. Сулилась подарить молодым корову. А что, Яшка? Женись, чего от добра добра искать? После второй рюмки Яшкин батя становился Сократом. Девка она справная. Корову подарят. Хоть молока вдоволь напьешься. Один пацан уже есть. Потом еще своего строганешь. А любовь?.. Опрокинул батя еще рюмку и выдохнул. А есть ли она, любовь эта? Боязливо обернулся в сторону кухни, где весело хлопотали новоявленные сватьи. Стерпится – слюбится, сынок! Вот увидишь. И надо признать, что батя-Сократ оказался прав. И стерпелось. И слюбилось.

Дело молодое. Все-таки не зря народ придумал эту фразу. В смысле «молодые сами разберутся». Вот и наши молодые как-то сразу нашли общий язык. Яшка принял пацаненка, как родного. Тем более что Колька действительно был на него похож. Нюра оказалась женщиной тихой и покладистой. Самое главное, что она влюбилась в Яшку по-настоящему! Сама к себе порой прислушивалась и понимала, что тоскует, когда его долго нет с работы. Выглядывает в окно. Несколько раз подогревает остывающий ужин. Ночью, проснувшись к малышу, подолгу смотрит на спящего мужа и чувствует, как в груди что-то замирает. Да и было от чего замирать! В любой ситуации Яшка-Геракл не терял присутствия духа. Веселый и жизнерадостный он заражал своей энергией окружающих. Заводился с пол-оборота на каждую шутку. Был душой любой компании, в которые молодую семью приглашали с удовольствием. Правда, душой компании он был до тех пор, пока… Хмелел он мгновенно. То ли по причине комплекции, то ли гены какие. Напившись, вел себя тихо-мирно. Не орал. Столов не переворачивал. Захмелев, Ящка тихо, как кошка, выбирал себе место. Там, где было безопаснее. Бродил по углам, примеривался. Чтобы никто его в плясовом азарте не растоптал к чертям собачьим. А потом посапывал где-нибудь под кроватью, не привлекая лишнего внимания. Лежал там до тех пор, пока жена Нюра, напевшись и наплясавшись до коликов, не взваливала себе на плечо легкое тельце своего Геракла и не отправлялась с этой ношей в ночь. Утром с помощью рассола или морса возвращала Геракла к жизни и…

Кино по выходным. Редкие походы на концерты невесть каким ветром занесенных в их края артистов. Грибы-ягоды. Свиньи-куры-огород. Всё как у всех. Но не всё. И не как у всех! Отправили Яшку на уборку следующей осенью. И отправили не в соседний колхоз, а прям чуть ли не на край света – в другой конец края, за шестьсот (!) километров от родного дома. Ох и переживала Нюра! Куда его там поселят? К кому? Хорошо она помнила свою прошлогоднюю историю! Старалась вида не подавать, но плакала ночами перед отъездом мужа в три ручья. Вышли они с Колей провожать папку на рассвете, стоят. И… Ну что ты ревешь? А у Яшки самого тоже ком в горле. Не на войну ведь провожаешь. Стоят, молчат. Колька ручонки тянет. И что вы думаете? Приехал Яшка к молодой жене через неделю на побывку. За шестьсот километров приехал! Потерял по дороге задний борт от кузова, но приехал же. И гостинцев Кольке привез – полную фуражку красных крупных ранеток. Это ли не любовь, друзья? Там дожди у них зарядили, сказал. И он, единственный из всей автоколонны… (О как! Единственный!) Пока остальные мужики… Впрочем, не будем повторяться. Вот такая у них была любовь!

Теща Домна Ивановна, надо отдать ей должное, старалась молодым не докучать и в гости приезжала редко. Идиллия, можно сказать, но… С Гераклами скучать не приходится! Это знали еще Герион и Диомед. Познала это и Нюра. Лето. Вечер. Ну нет и нет его с работы. Где пропал? Куда запропастился? Девять часов вечера. Нету Яши. Десять. Нету. Одиннадцать. Уж полночь близится, как говорится. Беспокоится Нюра. Да и не только Нюра, собака вон на цепи в ограде беспокоится. Как чует что-то Дружок. Выйдет Нюра за калитку, постоит, послушает вой Дружка. Нехорошо как-то на душе. Пошла она в этот чертов гараж среди ночи. Благо, не очень далеко от барака. Сторож долго выспрашивал, кто да что. Светил фонариком. А, Нюрка! Чего тебе не спится? А твой ушел. Давно ушел? Давно. Еще светло было. Ушел – в смысле уполз. С Лехой.