Мария Хайкина - Единожды восстав

– Что вы хотите этим сказать?

– Я хочу сказать, – ответил Хорвин, – что отдам тебе свою дочь при одном условии.

– При каком? – голос молодого человека прозвучал хрипло.

– Я отдам тебе Юлиту, если она будет согласна на это.

Айтон упрямо мотнул головой.

– Она уже дала согласие, – сказал он. – Вы можете спросить ее сами.

– Я знаю, что она согласна сейчас, – ответил Хорвин. – Я отдам тебе дочь, если она не переменит свое мнение через неделю.

Рука Айтона снова легла на пистолет.

– Так… – медленно проговорил он. Глаза его были прищурены. – Так… А что произойдет за эту неделю?

– Я объясню, – коротко ответил Хорвин.

…

Хорвин кивнул головой на стоящую у забора лавку. Оба присели. Айтон держался очень прямо.

– Не знаю, говорили ли тебе, – неторопливо начал Хорвин, – но отец мой долгое время служил егерем в одном крупном поместье в окрестностях Хардона.

Айтон повернулся. На лице его отобразилось удивление.

– Нет, я этого не знал. – Он пожал плечами, – однако вы не похожи на егерского сына.

– Твое удивление вызывает то обстоятельство, что человек столь простого происхождения занимает достаточно высокое положение? Отвечу. Тут сыграли свою роль и мои собственные усилия, и хорошее воспитание, полученное от матери, особы знатной по происхождению. Впрочем, речь сейчас не об этом.

– А о чем же идет речь? – В голосе Айтона звучало нетерпение.

– Я расскажу. Но прежде один вопрос… Скажи, лошадь, на которой ты приехал – почтовая?

– Да, – коротко ответил Айтон.

– Это хорошо. Ты сможешь оставить ее здесь, тебе она больше не понадобится.

Тут же Хорвин увидел, как лицо его собеседника вспыхнуло.

– Предоставьте мне самому решать, что я буду делать с нанятой мною лошадью, – бросил он с вызовом.

– Обо всем, что тебе предстоит делать, – ответил Хорвин примирительно, – ты примешь решение сам. Однако, ты слишком горячишься, я еще не перешел к сути.

– Хорошо, – вздохнув, Айтон уселся поудобнее. – Хорошо. Я вас слушаю.

– Еще несколько слов в отступление… Потом ты поймешь, какое имеет значение то, о чем я рассказываю. Так вот, о моем отце. С детства он учил меня основам своей профессии. Я много времени проводил с ним, обучался владению оружием, приемам охоты и всему другому, что необходимо тому, кто находится в лесу. И хотя в настоящий момент я – городской житель, как многие, я не утратил прежних умений. Дочь свою я тоже приобщал к лесу, хотя в меньшей степени, ведь она – женщина. Теперь о тебе…

Он видел, как молодой человек подобрался. Теперь он слушал, не перебивая.

– Мне хотелось бы знать, где прошло твое детство, в городе или в сельской местности?

– Я родился в городе, – сказал Айтон.

– И, как я могу предположить, леса тебе знакомы мало.

Собеседник Хорвина усмехнулся:

– Вовсе не знакомы. Вы это хотели услышать?

– Во всяком случае, я предполагал, что это так. Твоя манера поведения изобличает в тебе коренного горожанина.

Молодой человек резко развернулся.

– И что же вы хотите предложить мне, коренному горожанину? – спросил он. Уголки рта его кривились.

– Я собираюсь проделать обратный путь в Хардон по лесу, – сказал Хорвин. – Мы выйдем отсюда, снаряженные всем, что нужно и двинемся, минуя дорогу, напрямик, через чащу. Я обладаю всеми необходимыми для этого умениями. Я смогу найти дорогу, я умею добывать пропитание, я знаю, как приготовить укрытие. По моим расчетам весь путь, если не вмешаются непредвиденные обстоятельства, займет около десяти дней. – Он возвысил голос. – Я предлагаю тебе, Айтон, проделать этот путь вместе со мной и моей дочерью.

Айтон слушал внимательно. Когда Хорвин закончил, он задумчиво склонил голову.

– Вы предлагаете мне отправиться с вами, – медленно повторил он. – Зачем? Какой интерес мне пускаться в эту авантюру?

– Как мне кажется, интерес есть. Интерес попытать свои силы в том, чего никогда не делал прежде.

Его собеседник прищурился.

– Бросаете мне вызов?

– Да, бросаю. Хочу убедиться, что тебе по плечу любые трудности.

Молодой человек вскинул голову.

– А если я не хочу вас ни в чем убеждать?

– Не хочешь убеждать меня? Охотно верю. Но тебе предстоит убедить еще и Юлиту.

Дарагон напряженно выпрямился.

– Убедить Юлиту? – повторил он. Голос его прозвучал хрипло. – Договаривайте. Договаривайте все до конца.

– Изволь. Мы проделываем все описанный мною путь вместе. Если по окончании его моя дочь будет по-прежнему иметь желание стать твоей женой, я дам свое согласие. Более того, если это условие будет выполнено, сразу после нашего возвращения я объявляю о вашей официальной помолвке, и, как только минует необходимый срок, вы с Юлитой обвенчаетесь. Вот мое предложение. Тебе решать, соглашаться с ним или нет.

Айтон молчал очень долго. Наконец он повернул голову.

– Вы дадите мне обвенчаться с вашей дочерью, если я проделаю с вами весь этот путь через чащобы, и Юлита после этого не откажется от меня? Все так? Я правильно вас понял?

– Да, все так.

– А почему я должен вам верить? Как я могу быть уверен, что это – не ловушка?

– Ты в Хардоне уже не один месяц. Наверняка ты наводил обо мне справки. Ты слышал, что я – бесчестный человек?

Айтон покачал головой.

– Кроме того, с нами пойдет моя дочь. Разве это – не достаточная гарантия.

– Возможно.

– Тогда, – подытожил Хорвин, – дело за тобой. Ты можешь согласиться, можешь отказаться. Решай.

Айтон смотрел на свои руки.

– А что думает Юлита? – спросил он после паузы.

– Юлита уверена, что ты справишься.

– Вот как! – повторил он тихо. – Ну что ж…

Айтон медленно поднялся. Хорвин видел его лицо сбоку. Скулы молодого человека затвердели, взгляд серых глаз сделался жестким.

– Вы не оставляете мне выбора, – сказал он. – Я иду с вами.

Отрывки из путевого дневника Хорвина

10 июля

Сегодня вечер второго дни пути. Движемся мы медленнее, чем я рассчитывал. Юлита быстро устает, и часто приходится останавливаться на отдых. Как я заметил, эти задержки нервируют нашего героя, он чувствует себя в лесу неуверенно и рвется поскорее отсюда выбраться.

Впрочем, я его понимаю. Лес ему знаком лишь как уютный и легкодоступный уголок для пикника да не слишком интересная ему стена из деревьев, что тянется вдоль большинства наших дорог. Он впервые очутился в необъятной лесной чаще. Он впервые представил себе, что значит ощущать себя ничтожной песчинкой перед огромным морем, простирающимся вокруг на дни пути. Быть может, он впервые почувствовал свою слабость, а это – большой удар по самолюбию для такого гордеца, как он. Вряд ли он понимал, на что идет, когда давал свое согласие.