Иван Ленивцев - Я своих не сдаю

Это его «иногда» подействовало на полицейского так, словно его укусила африканская муха «цеце».

– Что-о?! Ты – иногда?! – крикливо взвился участковый, заставляя прохожих оглядываться и ускорять шаг. – Да ты хоть раз на свою рожу в зеркало взгляни! На кого ты похож?! Ведь ты еще не стар, на тебе пахать да пахать надо… без передышки пахать!

Без передышки и кони дохнут – едва не ляпнул Витька, но сумел благоразумно промолчать.

– … Неужели тебе перед людьми не стыдно? Почему ты опустился до такого скотского состояния? Неужели ты сам себя не презираешь?

Витька почесал затылок: с какой такой стати он должен кого-то там стыдиться, а тем более – себя презирать. Он не какой-нибудь бесправный нелегал, у него имеется пусть и не паспорт, но кой-какой документ удостоверяющий его личность – старенькое удостоверение, которое он когда-то показывал вахтерам на заводской проходной. Да, если копнуть глубже – он, может и бомж, однако не в прямом смысле – крыша над головой в списанном бараке укрывает его от дождя и снега. И не только крыша у него имеется – есть еще и старенький российский телевизор «Рекорд», не дающий ему заплесневеть от скуки, спасающий от деградации и прочих дегенераций. И даже любовница из соседнего барака. Была – недавно по пьяной лавочке барак сгорел вместе с ней. Что у него еще есть? Есть неплохой аппетит, он сносно питается, слава богу не стоит с протянутой рукой. Ну, что еще человеку надо?

– … Сдохнешь ты от своей пьянки! Закопают тебя, как пса шелудивого! – продолжал разоряться Федоскин.

Из всего услышанного Витька, в глубине души, был кое в чем согласен с участковым, действительно, надо хотя бы на время ограничить прием спиртного внутрь, а то в последнее время что-то печень стала пошаливать, надо бы в больничку на месячишко определиться – подлечиться, подкормиться, да и просто отдохнуть от суеты ежедневной. А вот за «пса шелудивого», Витька крепенько обиделся. Он не пес – человек он! Че-ло-век! Виноват в чем – в рыло дай, пинком под зад награди, но не обзывайся так обидно! Не лезь столь грубо в душу, проповедник в погонах!

– Ну и сдохну я, ну и что с того, кому до этого какое дело! – неожиданно для самого себя, с нескрываемым вызовом огрызнулся Витька. – Моя жизнь, как хочу, так и ворочу! А если и сдохну – государство закопает, оно у нас богатое, на поверхности не оставит. Между прочим, – добавил он с видимой ехидцей, – кладбище в городе одно, так что извините, за одним забором с вами лежать будем, может быть даже по соседству. Так-то вот! – закончил он с наглецой человека, отвечающего за свои слова.

Федоскин опешил – этот вонючий бомж начинает действовать ему на нервы, выводить из себя. Перспектива, пусть и в далеком будущем, лежать на одном кладбище с этим бродягой его совсем не прельщала, более того – возмутила до глубины души. Что этот бомжара себе позволяет?! Да я его в порошок, в пыль, в молекулу! Ну, сучонок помойный, ты у меня сейчас узнаешь, кто в городе хозяин!

– Все Кондратьев, ты меня достал! Доста-а-ал! – протяжно рявкнул участковый, доставая из папки чистый протокол об административном нарушении. – Философ помоечный! Сейчас я тебе устрою бесплатную путевку в камеру! – Он зубами выдернул колпачок ручки и принялся заполнять протокол. – Фамилия? Имя? Отчество? Год рождения? Где родился? – Витька торопливо отвечал. – Сколько сегодня спиртного выпил? Почему выражаешься нецензурной бранью в общественном месте? Что замолчал – отвечай!

– Товарищ лейтенант, да вы что! Я не выражался… я со вчерашнего дня ни граммочки не выпил… я даже ничего не ел, клянусь вам! – трусливо мямлил Витька, кляня себя за неосторожно проявленную им смелость. Как хорошо, что он не пил вчера, сейчас в его трезвой голове пулей заметались трезвые мысли в поисках выхода. И – выход был найден!

– Стойте, стойте! – выдохнул он. – Работаю я! В «жэке» – дворником! Вчера устроился! Первый день с утра вышел! Хожу вот, убираю…

– Что?! Что ты сказал? – Брови младшего лейтенанта взлетели на лоб. – Повтори, я не понял.

– Дворником я вчера устроился, здесь убираю, это мой участок, – отчаянно врал Витька, помогая себе рукой. – Вон, от улицы Ленина до площади Победы. Хожу вот, мусор собираю, вы же сами видели.

– Ты… дворником? Хм-м, – недоверчиво хмыкнул Федоскин, постукивая пальцем по левому уху – не ослышался ли он. – А почему сразу не сказал?

– А вы и не спрашивали, – мгновенно нашелся Витька. – Да и чем хвастать-то, не мэром же устроился – дворником. Сами, небось, знаете какие у нас людишки: и сорят, и сорят – никакой управы на них нет, совсем народ страх потерял.

Обнаглев, он вернулся на зеленый газон, поднял знакомую бутылку из-под «Жигулевского», зачем-то дунул в горлышко и сказал: – Заодно вот и бутылки собираю, не пропадать же добру. Да это, вроде бы и не запрещено.

– А ты мне не врешь? – медленно, с затихающей угрозой спросил участковый, пряча протокол обратно в папку.

– Как можно, товарищ лейтенант! – Витька отрицательно замотал головой. Федоскин задумчиво потер подбородок уголком папки.

– Ну ладно… Проверить тебя я сейчас не могу, поверю на слово, но… если ты меня обманул, лучше сразу без оглядки беги из города… А если ты и вправду на работу устроился, то молодец, хвалю…

Витька польщено заулыбался, хотя у него и в мыслях не было устраиваться на работу. Зачем? Сейчас можно даже не работая жить вполне прилично, благо статья о тунеядстве благополучно куда-то испарилась. К тому же, в стране кой-какая демократия, каждый волен жить по-своему, как ему заблагорассудится. А приближающая пенсия? А что пенсия – пенсию, хоть и минимальную, или как там ее называют – социальную, все равно начислят, куда они денутся. Начислят – у нас любят уравниловку. Тьфу-ты! Вот дурень, какая еще пенсия, сейчас не до пенсии, сейчас главное, чтобы этот дотошный полицай от него отстал, отпустил. А дальше видно будет.

– Слушай, Кондратьев, давно тебя хотел спросить, – Федоскин вопросительно смотрел на бомжа. – Почему тебя все называют Витька-Гипноз? Почему? Да ты не бойся, отвечай.

– «Гипнозом»? Да так… – замялся Витька, не зная: то ли правду сказать, то ли правдоподобно соврать, пустить пыль в глаза, – кое-что получается…

– Да ну! – оживился Федоскин. – В смысле гипноза, да? Как у Копперфильда, да?

– Кого-кого? Фильда? Нет, я такого не знаю, даже не слышал про него, – пожав плечами, честно признался Витька.

– Врешь! – категорично не поверил младший лейтенант. – Это же идиотизм – не знать Копперфильда! Ну Кондратьев, ты со своей пьянкой совсем от жизни отстал! Его весь мир знает! Этот американец через Великую китайскую стену, как нож сквозь масло прошел! Да-да! Я сам это по телевизору наблюдал!