Иван Ленивцев - Я своих не сдаю

Наблюдатель… твою мать! Чем удивил? Подумаешь, какой-то там «пиндос – америкос» через китайскую стенку прошел. Ну прошел – и что с того? Этой стене поди уже не одна сотня лет, должно быть, трухлявая стена, рыхловатая. Недавно, Витька по пьяной лавочке через свой барак с улицы Оборонной на улицу Пролетарскую прошел, проще простого прошел – насквозь, вживую, без каких-либо хитрых фокусов. Да и как можно сравнить Витькин барак с ветхой китайской стеной. Бараку всего-то лет пятьдесят, как новенький пятак барак, хоть и списанный. Витька бы и обратно через барак вернулся, да соседи проснулись, по шее накостыляли… сволочи! Так что, не надо нас пугать американским фокусником, тот еще мало каши ел по сравнению с Витькой. Витька за свою жизнь прошел, как говорится, и огонь, и воду, и медные трубы! К примеру, напои его хорошенько – он через две китайские стены пройдет и не чихнет, для него это – раз плюнуть.

А кличка Гипноз к Витьке намертво приклеилась из-за глаз. Они, они виноваты, зар-разы! Стоило ему переволноваться, как глаза начинали свое наступательное движение: сначала они усиленно моргали, часто подмигивали, затем отчаянно дергались, и наконец, начинали бешено вращаться. Короче, психовали глазки, если не выразиться грубее-дурели.

Разные люди, по-разному воспринимали шальные вращения Витькиных глаз. Одним – большинству – казалось, что он гипнотизирует их, другим – будто что-то просит, а то и вымогает, третьих – неприкрыто пугает, четвертым – давит на психику, над пятыми издевается: разброс мнений как всегда велик и разнообразен. Но существовало и единое мнение: Витька не зря носит кличку Гипноз, есть в нем что-то, что-то такое, неземное, мистическое, завораживающее.

Лишь изредка, когда уж очень-очень хотелось выпить, Витька пользовался – но не злоупотреблял – своим необычным даром. Подойдя к выпивохам, он первым делом находил взглядом бутылку. Остальное, как говорится, было делом техники. Обычно ему и наливали, и закусить предлагали – хотя словесно он, вроде бы, и не просил. Народ у нас в основном добрый, отзывчивый народ… когда выпьет. Правда, иногда гипноз не удавался, но не по причине пьяного гипнотизера – просто народ попадался жадноватый, и тогда Витьку просто били. Больно. Но такое случалось редко.

И еще насчет клички. Давненько, еще в молодости Витьку призвали в Советскую армию. Призывной врач – невропатолог поставил его здоровью диагноз: «Невралгия тройничного нерва» с пожеланием не шибко здоровому новобранцу побольше есть фосфора и пить рыбий жир, и рекомендовал направить глазастенького паренька в стройбат. Между прочим, именно там Витька приобрел ныне дефицитную профессию сварщика, которая позволила ему более десяти лет проработать на судоремонтном заводе. И, если бы не эта сволочная перестройка, будь она неладна!

Правда, если уж быть честным до конца, то Витька совершенно точно знал всю подноготную своей клички… Все дело в чугуне, именно в нем. Однажды, когда он учился в первом классе, пьяненькая мамаша из-за нечаянно пролитого сынком стакана водки, в гневе навернула свое чадо чугунной сковородой! Не простой – чугунной! Представляете? Так что весь секрет Витькиного «гипноза» не в его природном даре, секрет – в чугуне! Точнее-в его составе. Но об этом никто-никто не должен знать, в том числе и участковый, ему лучше соврать, может, отцепится и уйдет.

– Эй, Кондратьев, ты не уснул? – недовольный голос участкового вернул Витьку в центр города, куда вход ему был заказан. – Так ты говоришь, что кое-что у тебя получается? Это хорошо… – хищно напрягся Федоскин, явно что-то замышляя. Витьке стало тоскливо, кажется, он влип в очередной нехороший переплет. – А что, если мы твои способности проверим? Вон видишь тот автобус? – Участковый папкой указал на приближающийся южнокорейский автобус с желтой рекламной надписью на боку «Лучшие в мире гвозди – в «Байкале!» – Ты сможешь его остановить?

– Смогу! – обнаглев от страха, ляпнул Витька. – Только зачем? При резкой остановке могут быть жертвы.

– Ах, да, да! – быстро согласился Федоскин и вновь зашарил взглядом по сторонам. – Ну, тогда… Вон, видишь фонарь над «Бистро»? – Он боднул подбородком в сторону квадратного, под старину стеклянного фонаря, висевшего над входной дверью кафе. – А ну-ка, включи его…

Витька попытался было вывернуться, мол зачем, днем электричество надобно экономить, но участковый больно ткнул его в левый бок углом папки, дескать, не умничай, делай что тебе велят. Пришлось Витьке уставиться на фонарь. Несколько раз, будто для разминки, он глубоко вздохнул-выдохнул, и… И тут из дверей кафе вышел… негр! Самый настоящий негр! Живой! Черный! Чернее темной ночи! Витька таращился во все глаза: он сроду не видел негров – у нас негры по окраинам не ходят.

Невысокий, толстенький, одетый в броско-яркую оранжевую куртку с вышитым на правой стороне «штатовским» флажком, негр держал в одной руке три бутылочки импортного пива, в другой – пластиковую тарелку, кажется, с пирожками. Вот он уселся, нет, скорее вальяжно развалился за уличным столиком, небрежно забросил на соседний столик ноги в ботинках на пористо-рифленой подошве, телесно расслабился, затем прямо из бутылочки влил в себя добрый глоток пива и сунул в рот пирожок… Было хорошо видно, как его черно-лоснящаяся челюсть равномерно двигается, а толстые губы почмокивают от удовольствия.

Витька где-то от кого-то слышал, кажется, от телевизора, что в «штатах» запрещено обзывать негров – неграми, их дозволено называть афроамериканцами. Н-да! Кликуха длинноватая!

Скорее всего, этот афроамериканец… нет, лучше все-таки для удобства называть его негром. Так вот, этот негр, по-видимому, был одним из тех американцев, что пригнали в наш небольшой портовый городок – некогда наглухо закрытый военно-морской тайной не столько от иностранных шпионов, сколько от собственных граждан – плавучую поисковую платформу для переоборудования в нефтедобывающую.

Почти всю процедуру прибытия американцев на российскую землю Витька видел собственными глазами. Он сидел на лавочке у памятника русскому лейтенанту, первым ступившим на берега этой закрытой от всех ветров бухты и наблюдал, как громадная, похожая на ополовиненный авианосец чужеземная платформа в сопровождении почетного эскорта из трех американских морских буксиров, величественно ползла по темно-голубой глади некогда мощного военно-морского района России. Широченные, сшитые будто по заказу звездно-полосатые флаги на платформе, на буксирах, казалось, вызывающе, победно ликовали: мы здесь! мы победили!

А между тем на пирсе, украшенном российско-американскими флагами, толпилось почти все население города. Старательно надувая щеки, музыканты городского оркестра пугали белокрылых чаек то задорной «Калинкой», то государственными гимнами обеих стран. Хлопали дверцами шикарных джипов озабоченные чиновники; из микроавтобуса «Делика» выгружались разрумяненные красавицы в расписных сарафанах с хлебосольным караваем в руках; молоденькие девчата в коротких юбчонках нетерпеливо повизгивая, размахивали крохотными «штатовскими» флажками; безусые подростки без страха попивая пивко, задиристо поглядывали на цепь бронежилетных «омоновцев»; и только пожилой люд, еще помнивший годы «холодной» войны, угрюмо безмолвствовал – американцы обещали городу новые рабочие места. К Витькиному сожалению, по соседству подогнали на всякий не предусмотренный случай еще один автобус с нагловатыми «омоновцами» – и Витька, отказавшись от дальнейшего участия в торжествах, предпочел улизнуть от греха подальше – от блюстителей порядка добра не жди. От соседей он слышал, что экипаж платформы с грозным названием «Орлан» разместили в единственной гостинице с чисто морским названием «Якорь». Судя по этому откормленному афроамериканцу, экипаж чувствовал себя на российской земле вполне уютно и комфортно.