Николай Дуюнов - Смерш. Дети айсзаргов

Этот пункт мы выполнили без затруднений. Сложнее оказалось другое. На наш запрос в УКГБ по Приморью на жену пришел ответ, что это лицо, подотчетное СМЕРШу Дальневосточного военного округа, и ее данные хранятся в Хабаровске. Т. е. его жена была сотрудницей военной контрразведки? Вот это поворот…

Такую информацию уже нельзя было скрывать от руководства Особого отдела КГБ армии, и я на свой страх и риск позвонил по ВЧ полковнику Белогаеву Петру Николаевичу. Он удивился звонку и поинтересовался его причиной. Я сказал, что прошу его приехать для того чтобы я лично доложил о материалах, полученных за последний месяц. Он спросил, а что, материалы не сданы в архив? Я ответил, что нет и готов причину объяснить лично по приезде его к нам в Спасск. Он еще раз переспросил, насколько серьезны полученные данные, что требуется именно его приезд? Я ответил, что очень серьезны, и его приезд будет оправдан.

Ответ был получен через три часа: Белогаев выезжает сегодня в ночь, и завтра утром мне надлежало его встречать на вокзале. Когда я доложил замещающему начальника старшему оперуполномоченному, тот начал заикаться, а потом согласовали все вопросы встречи, размещения начальника, питания и т. д.

Утром, в 6 часов, мы встретили Петра Николаевича на вокзале и поехали сначала в столовую, а потом в отдел. Тянуть время было нельзя, и я, уединившись с Белогаевым, показал все документы по проверяемому и краткий план дальнешей проверки. Предлагалось следующее – направить фото проверяемого в Тбилиси с просьбой провести опознание проживающим у них Курашвили, возможно имеющиеся материалы переслать нам. Нам же усилить наблюдение за проверяемым, установить его жену, проверить ее по нашим учетам и решить вопрос о привлечении ее к проверке сожителя.

Я доложил Петру Николаевичу, что за время проверки Курашвили от него не было отправлено ни одного письма куда-нибудь и не получено ни одного письма от кого-либо, что не характерно для лиц грузинской национальности, имеющих много родственников и знакомых во многих областях СССР, да и здесь он с грузинами не поддерживает контактов. Это очень странно, заметил Петр Николаевич. Не так ведут себя коренные грузины, это я знаю не понаслышке, шесть лет проработав в Закавказском военном округе в Тбилиси. Здесь что-то не так. Он забрал материалы и попросил его не тревожить часа два.

Через два часа он вызвал меня и положил план дальнейших оперативных мероприятий, которые я должен выполнить быстро, не привлекая внимания горотдела КГБ по Спасску.

Первое, что я должен сделать, это послать фото Курашвили в КГБ Грузии с просьбой сравнить фото нашего Курашвили с оригиналом Курашвили, проживающим у них. Если это разные люди, то показать фото нашего Курашвили оригиналу и попросить его опознать нашего. Здесь была одна загвоздка – возраст проверяемого, т. к. на момент войны они были в два раза моложе, и их Курашвили может и не вспомнить изображенного на фото. Но это один из моментов проверки. Далее мне было рекомендовано опросить наших помощников в окружении на предмет сбора информации через лиц грузинской национальности о проверяемом, не делая акцента именно на нем, кто из них имеет близкий контакт с Курашвили, с целью последующего использования их в проверке сигнала.

Петр Николаевич утвердил план дальнейшей проверки, отменив распоряжение Бошука о сдаче в архив материалов и приказав активировать работу с негласным аппаратом по плотному изучению всех связей проверяемого, его жены и многое еще мероприятий, которые по соображениям конспирации я не могу изложить в этом материале. Он взял под личный контроль проверку сигнала и приказал докладывать все получаемые материалы только ему и потребовал работать аккуратно, чтобы не было утечки данных через других работников отдела, с начальником он все утрясет по его прибытии из отпуска, а здесь, подписав все запросы и забрав их с собой, чтобы отправить их из Хабаровска, уехал домой.

Мы с Качаном воспряли духом, работа продвигалась по нашему плану и могла привести к каким-то результатам, прояснив все наши сомнения.

Прошло более трех недель, закончился отпуск у начальника, и Анатолий Владимирович, прибыв в отдел, был приятно удивлен тем, что я не сидел без дела, а, наоборот, активировал проверку сигнала и с энергией послеотпускной зажал меня так, что я почти ночевал в отделе или около дома проверяемого.

Старший оперуполномоченный Особого отдела КГБ по Спасскому гарнизону капитан Дуюнов Н. А.

и сотрудники Спасского городского отдела КГБ

во время работы по делу Атояна А. О., 1977 год

Мои коллеги, не зная сути дела, только сочуствовали мне, говоря, держись, Коля, и работай больше, может, и будет легче – тебя контролирует Белогаев, перед этим Бошук, в общем, плохи у тебя дела. Мне оставалось только сокрушаться и внутренне собраться, чтобы не было утечки при случайных разговорах с коллегами по отделу и Спасскому горотделу КГБ.

Кроме этого, на мне ведь был еще и полк, куда я должен был являться каждый день, встречаться с информаторами, проверять и другие сигналы по режиму секретности, несению караулов, хранению оружия и боеприпасов, о неуставных отношениях, проводить беседы о бдительности в батальонах, проверять мобгруппу, секретную часть, давать допуска к секретным работам и т. д.

Короче, время летело, дома меня не видели, т. к. одна из особенностей оперативной работы – это то, что с негласным аппаратом, находящимся у меня на связи, я мог встречаться только после окончания рабочего дня, когда офицеры, прапорщики, члены их семей освобождались только по вечерам и могли прийти на встречи только тогда, когда были запланированы заранее и в вечернее время. Так что покой нам только снится.

От этих перегрузок я стал даже хуже выглядеть, измотанный, невысыпающийся, теща сделала мне замечание, когда я заехал их навестить, все военные цветущие, а ты такой усталый, может, заболел?

Нет, не заболел, но физически вымотался так, что, когда пришел ответ из Грузии, я не сразу оценил суть ответа, по инерции планируя последующие рабочие дни с такой же нагрузкой, как и предидущая.

Ответ из Грузии поверг в шок как меня, так и начальника, реакцию Белогаева не берусь комментировать, не видел, но догадываюсь, что она была положительной.

КГБ Грузии очень ответственно отнеслось к запросу, подписанному полковником Белогаевым, видно, еще помнили его по совместной работе, и детально ответило на все поставленные нами вопросы.

Во-первых, они сообщили, что еще раз досконально проверили всю жизнь своего Курашвили, от молодости до настоящего времени. Выяснили, что он до армии работал в винодельческом колхозе, где его помнили многие коллеги, ушел на фронт в 1942 году, будучи женатым и имея сына и дочь, которые сейчас живут рядом с отцом, жена жива и заботиться о нем, т. к. в годы войны он был дважды тяжело ранен и ходит, опираясь на трость. Вернувшись с войны, долго работал в колхозе, закончил технологический техникум, по достижении 60 лет его проводили на пенсию с почестями. За период после окончании войны был награжден орденами Отечественной войны 2-й и 1-й степени, медалью «За боевые заслуги», в общем, заслуженный человек. В его биографии есть эпизод, когда он попал в плен, подвергся там пыткам и унижениям, был расстрелян, но чудом выжил, бежал в Польше из концлагеря, скрывался в лесах, перешел в Белоруссию, попал к партизанам, где воевал до конца войны. Прошел проверку в фильтрационном лагере НКВД и вернулся домой оправданным.