Николай Дуюнов - Смерш. Дети айсзаргов

Ему была показана фотография нашего Курашвили. Он чуть не потерял сознание от увиденного, его откачали и официально допросили. Копию протокола прислали нам. Читать его без содрогания было нельзя, все было настолько трагично и жестоко, что мне пришлось вдумываться в каждое предложение, чтобы понять суть происходившего много лет назад и оценить страдания этого человека.

На фото он с трудом, но узнал одного из офицеров СС, допрашивавшего его после пленения. В плен он попал в 1943 году, в феврале, в боях под Вязьмой, где он, рядовой Курашвили попал в котел и, отстреливаясь до последнего патрона, был ранен в ногу, потерял сознание и был пленен немцами. Его отправили в Польшу в лагерь для военнопленных, подлечили и стали использовать на строительстве дорог. Одновременно его допрашивали офицеры СС и вербовали с целью перехода на сторону врага, но он согласия не дал. Его допрашивал офицер, фамилии он не помнит, по национальности армянин, хорошо знавший русский язык, грузинский, бегло говоривший и на немецком, в чине оберлейтенанта. Он досконально опрашивал Курашвили по делам в части, выявлял фамилии офицеров полка, политработников, евреев, внимательно слушал его автобиографию, где родственники, родители и дети. Эти данные ему нужны были для вербовки Курашвили, документы были изъяты при пленении и по ним велся допрос. После того как Курашвили не стал сотрудничать с Абвером, его передали в Гестапо, там его били, допрашивали и потом за ненадобностью снова вернули в лагерь. Там подлечили и переправили в лагерь в Германию, используя на тяжелых работах. Жажда жизни была очень сильна, она помогала ему вынести все испытания, которые выпали на его долю, и бежать из лагеря в Польшу уже в 1944 году, прятаться на хуторах, наняться к одному пану на работу за кусок хлеба и потом попасть к партизанам уже в Белоруссии, где прошел путь от простого бойца до командира взвода обеспечения. С переходом партизан уже на территорию Польши он нашел своего спасителя и практически спас его от расстрела уже нашими бойцами. В боях был ранен, перебита нога, отправлен в медсанбат одной из наступающих частей, откуда был комиссован и отправлен на родину в Грузию. Там вновь был арестован, отправлен в фильтрационный лагерь, прошел проверку и через полгода отправлен домой. После войны у него родились еще две дочери, он счастливый дед.

Прочитав все это, я долго сидел в горестном раздумье – с кем мы имеем дело? Если это правда и человек пережил плен, лагеря, воевал, был ранен, прошел проверки и остался человеком с большой буквы, то кто же тот, который выдает себя за Героя войны и откуда у него документы, по которым он живет?

Все материалы, полученные из Грузии, я по ВЧ доложил Петру Николаевичу, он дал команду переслать их им в Отдел, а мне срочно прибыть в Хабаровск для консультации и разработки плана дальнейшей проверки.

Через секретную часть отдела материалы были направлены в Особый отдел армии, а я через два дня прибыл в Хабаровск на Большой аэродром, где располагался штаб и Особый отдел 1-й воздушной армии.

Здесь в обстановке строгой конспирации нами с Белогаевым, Бошуком и направленцем армии, курирующим наш отдел, в течение трех суток был составлен уже конкретный план по реализации данного сигнала, предусматривающий мою командировку в Грузию, Армению и привлечение уже возможностей оперативно-технической службы Управления Особых отделов по КДВО, округа, где материалы были доложены начальнику Управления и копии пошли в Москву в-й Главк Военной контрразведки. Там план утвердили, и после получения официального заключения мне была поставлена задача по работе в двух республиканских КГБ с документацией всех действий.

Я вернулся в Спасск, получил все командировочные документы и через Москву вылетел сначала в Тбилиси. Не буду описывать все приключения по дороге в Грузию, скажу только, что меня встречал замначальника 2-го отдела КГБ Грузии, целый полковник, и встреча была настолько теплой, что к работе удалось приступить только через два дня. Они были настроены доброжелательно к посланцу Дальнего Востока, сначала я полдня рассказывал им о жизни в Приморье, о своей службе на Курилах, о том, как мы ели ложками красную икру и закусывали морской капустой. И все это под прекрасное грузинское вино. Устроили в прекрасный номер, показали цветущий Тбилиси, песню я выучил через два часа, как ее спели раз 20 сотрудники с хорошими голосами, отоспавшись, поужинали, потом позавтракали и только потом наконец вспомнили о цели моего приезда.

Надо отдать им должное, ребята подготовились к ответу на любые мои вопросы, чувствовалось, что подготовились. И мы в течение двух суток провели встречу с Курашвили, все задокументировали. Курашвили оказался худеньким, небольшого роста человеком, с хорошей памятью, и хорошо поставленной дикцией, гостепреимным хозяином со множеством детей и внуков, которые просто так меня не отпускали, пока я не перепробовал их подвальное вино, получив в подарок еще коробку, с сырами и фруктами.

Он рассказал свою одиссею в годы войны, которую я уже знал по документам, но рассказал и кое-что, что имело значение уже при проверке того человека. Он описал рост, внешность того офицера СС, который допрашивал его после пленения, вспомнил тех, с кем находился в лагере, с некоторыми из них он имеет контакты до сих пор. Представил мне их фамилии и адреса, показал письма, копии которых мы потом сняли, на фото, предъявленном мною, он опознал мучителя, но, естественно, постаревшего. Тогда ему было 34—35 лет, полный, цветущий, с золотыми зубами, хорошо говоривший на грузинском языке и очевидно знавший армянский язык, т. к. он допрашивал и армян, сослуживцев Курашвили, и хорошо ориентировался в географии Армении. Он заявил, что в руках допрашивавшего его офицера были документы Курашвили, которые были у него на момент пленения, и они у него же и остались. Курашвили после войны, после всех проверок документы были восстановлены, и он по ним живет много лет.

Проанализировав всю полученную информацию, я по ВЧ доложил Белогаеву, получил добро на продолжение командировки в Армению.

Провожали меня ребята из КГБ Грузии, как брата, было столько тостов и пожеланий добра, что будучи уже в Армении, я еще долго отходил от их гостеприимства. Но меня ожидала не менее теплая встреча со стороны коллег из Армянского КГБ, которые также удивились приезду с края земли их коллеги и сделали все, чтобы мое пребывание в Ереване надолго запомнилось.

Не раскрывая сути моей командировки в Тбилиси, я предъявил фото разыскиваемого Курашвили и попросил проверить по учетам КГБ Армении на предмет возможных материалов на армян, плененных в годы войны или дезертировавших с фронта в период с 1941 по 1943 годы.