Василий Лягоскин - Все цвета радуги. Книга первая «Ресторан „Панорама“»

Кажется, Ищущий нашел выход, который мог отсрочить пытки и гибель в руках палача; хотя бы на ближайшие дни.

– Пьяный! – Эмрел должен выйти отсюда завтра, и сесть в дорожную карету. А то, что он спотыкается, и едва тащится – так пьяный же. А Фанел поможет – дотащит его.

Уль Масхи смерил взглядом две фигуры – внушительную, выше его самого на голову, и широкоплечего раба, и стражника. Тоже высокого, но куда более субтильного. Еще совсем недавно стражник мог раскатать здоровяка Фанела в тонкий блин; как говорится, одной рукой. Или даже вовсе без рук – о Тихой страже ходили вообще те еще легенды. А теперь… теперь его, Эмрела, надо учить даже ходить.

– И говорить – хотя бы мычать младенчески. Пьяницы ведь так обычно и «разговаривают»!

Настроение Ищущего медленно поползло вверх; он, оставив уже полностью закрытый своим ключом артефакт в треноге, приступил к весьма приятному занятию – изучению, и, весьма вероятно, присвоению трофеев. В тех двух объемных дорожных мешках, что Эмрел приготовил в путь, и на которые сам Данир прежде не обращал никакого внимания. Но прежде…

– Но прежде! – ладони уль Масхи заметно задрожали, когда он склонился над телом бывшего стражника, – прежде обыщем его самого. Даже если у него нет ничего, кроме амулета, уже он один окупит сторицей мои страдания.

О том, что и страдания, и радость от обладания уникальным артефактом могут быть прерваны в ближайшее время, и самым радикальным способом, он старался не думать. А предвкушение его не подвело. Сняв с шеи так не вовремя дезактивированный прежним хозяином амулет, Данир полюбовался на тяжелую металлическую звезду, сверкнувшую в неярком искусственном свете купола, и спрятал его в самом защищенном – как он решил – месте. На собственной груди, под курткой и рубахой тонкой ткани. Амулет неприятно холодил, и даже царапался острой гранью, но никаких отрицательным эмоций этим у нового хозяина не вызвал.

– Потом, – довольно улыбнулся уль Масхи, – привяжу к себе и активирую потом, в спокойной обстановке и с холодным разумом. Тогда он станет и теплым, и ласковым. А это что?

К груди Эмрела, под распахнутой рукой Ищущего курткой, крепился такой знакомый каждому искуснику предмет.

– Это у нас кофр для кристаллов. Непростой такой кофр. Если хозяин не захочет, открыть его будет непросто. Надо же – открыт! Наверное, доставал амулет.

Данир невольно дотронулся до груди, где под одеждой еще не успел заполниться теплом живого тела артефакт. Правое верхнее гнездо кофра, которое Ищущий открыл первым, было пустым, и как раз подходило размерами под амулет Высшей защиты. Очевидно, стражник не везде мог появляться в таким амулетом на груди. И одел его, только на эту…

– Как ее? Во – операцию! – вспомнил уль Масхи спецтермин из словаря тайных служб, – одел, и забыл закрыть кофр. Надеюсь, что остальные гнезда не пустые?

С некоторой тревогой Данир открыл соседний – второй из двенадцати гнезд кофра. И чуть не задохнулся от очередного приступа счастья. Здесь тоже был артефакт. Конечно, не сравнимый с первым амулетом, но очень, и очень редкий. Он даже протянул вперед палец, едва не дотронувшись им прозрачного кристалла размером с куриное яйцо, внутри которого мерцала хорошо различимая искра. И тут же отдернул его в страхе. Он видел такой кристалл раньше. Один раз в жизни – в далеком, почти забытом уже детстве, когда, собственно, ему и сообщили, что он способен приобщиться к Искусству. Сообщил искусник, основной и единственной работой которого было ездить по городам, деревням и хуторам в надежде отыскать еще одного потенциального искусника. С помощью вот такого кристалла. Искра в нем притягивала; буквально высасывала энергию из искусников, показывая при этом предрасположенность того к ветви Искусства. В случае с юным, десятилетним Даниром, который тогда не имел ни второго имени «Масхи», ни приставки благородного искусника «уль», кристалл окрасился в слабый фиолетовый цвет. На что человек, на вид возрастом не старше тридцати лет, довольно кивнул: «Разум. Пока еще Начинающий. Но вполне, вполне. Еще немного, и дойдешь до Ищущего. Дойдешь?».

Мальчик тогда закивал так, что казалось – сейчас с тонкой шеи оторвется крупная, в пропорции к остальному телу, голова. Вспоминать, что было дальше, не было ни времени, ни желания. Потому что тогда он отринул свое прошлое – полностью. Дом, семью, друзей. Домом ему стала Школа Фиолетовых; друзей больше не было, как и семьи, впрочем. Знал, что родичи не бедствуют – за него, искусника, им отвалили столько, что потратить их до конца жизни в маленьком городке… это надо было постараться. И съездить туда, в город детства, за эти пять десятков лет, что прошли с того дня, не было никакого желания. Сначала это запрещалось. А потом – просто не захотел. И никаких угрызений совести не чувствовал. Может, уродился таким, а может, вытравили все нежности в Школе. Оставили только желание служить империи и императору, ну, и стремление к познаниям. О других слабостях человеческого организма речи не шло. На них денег хватало всегда.

– Фанел, перчатки! Мои любимые!

Он тряхнул головой, отгоняя совсем ненужные воспоминания, и протянул руку назад, не оглядываясь. Знал, что в ладонь тут же аккуратно вложат мягкие на ощупь, но очень прочные перчатки. Которые не горели в пламени Искусства, но были подвластны обычному огню; не поддавались ни одному из стихий, но которые с трудом, но разрезались обычным ножом. Почему любимые? Именно в них Данир проводил самые значимые свои эксперименты. И новый кристалл он намеревался снять с треноги, и убрать в предназначенное для него место именно этими перчатками, ставшими для него уже артефактом. Подняв к уровню глаз новый кристалл, он полюбовался на искру, мигавшую сейчас чуть ярче – артефакт явно поглощал слабые эманации в куполе, которых не могло не быть. А потом, положив кристалл на место, и аккуратно прикрыв гнездо, Ищущий открыл соседнее. Он увидел ничем не примечательный, абсолютно бесцветный и прозрачный кристалл, размерами не меньше Определяющего – так называли тот, с искоркой. Что это за артефакт, определить визуально было невозможно. А по теории, из школьных еще лет, это не могло быть ничем иным, как парой к Определяющему. Называли этот кристалл Очищающим, и без него амулет с искоркой был одноразовым. Потому что извлечь поглощенную энергию из него ни одним плетением Искусства было невозможно. Даже – утверждалось – Главам это было не под силу. А вот Очищающий возвращал Определяющему чистоту и яркость искры, стоило лишь свести два кристалла гранями. Куда при этом девается энергия, не знал никто. Так, по крайней мере, считалось. Сам же Данир не знал и того, как эти артефакты изготавливались. Или где их находили? И сейчас не хотел знать. Главное – они у него теперь были.