Виктор Девера - Храм любви. Книга «Чудеса Шаманки»

– Смотря как к этому подойти, – всё-таки стояла она на своём. – Есть же поговорка: лучше Настя в лодке, чем колбаска в лукошке; это говорит лишь о том, что любовь всегда была выше значимости жрачки. Излишками её счастья не достичь, есть пределы насыщения, а любовью даже при скромной жрачке можно достичь многого, главное – чтоб и силовики были сыты, и святые божьим дождём омыты. Тогда счастье не затеряется в лабиринте жизни и найдёт выход к общему столу упоения и блага.

Она усмехнулась над тем, что сказала, и добавила:

– Это не совсем серьёзно, но если магией или микстурой здоровья всех в вечность позвать, то самые могучие за этой спиной могут стать. Продление и развитие сексуальной жизни и её возможностей ради душевного торжества и значимости личности есть сотворение счастья жизни. Пусть любят люди себя и друг друга как хотят и сколько хотят, только бы не убивали друг друга, сея страх и насилие за свободу любить. Значимость того или другого образа жизни, как и формирование той или иной семьи, должно определяться без насилия. Однако если человек создаёт, допустим, полигамную семью, то должен понимать, что он должен положить на алтарь святости свою производственную и общественную значимость как жертву за отступление от идеального образа жизни. Калым у мусульман – это тоже право, как и приданое у христиан за законность жизни в любви, а не в одиночестве.

Теперь уже он тяжело вздохнул и погрузился в задумчивое молчание, как будто вспоминал, что бы это ему напоминало или значило; наконец, собравшись с мыслью, ответил:

– Если, конечно, значимость социальных ценностей личности сделать скрепой семьи, то, наверное, можно прийти к новым её формам образования. В этом случае значимость личности может поднимать значимость и семьи с формированием семейных свобод. Только как, кем и за что должна определяться значимость личности, что это такое и с чем её едят, в этом мире никому и совсем пока непонятно. Не будет ли это похоже на армейские чины, когда с одним званием тебе разрешено то, с другим разрешено это? Пока – к сожалению ли, к радости – общество наше обезличено и перед законом мы все равны, а это в одних случаях хорошо, в других плохо, но точно пока не может определять такой подход и доход, как и право доступа к тем или иным видам услуг.

– Значимость, значимость, значимость, – произнесла она, как будто в этом слове был заложен некий сакральный смысл. – Святая значимость личности – видно, в этом ваш святой удел. Считаете, видимо, что поступки должны определять чин значимой святости и по скрижалям поклонения духу любви вести к совершенству души. Хорошо бы было, если бы значимость личности давала право на смену любовных партнёров, на тот или иной тип семьи, на тот или иной вид морального контракта и так далее. Однако института значимости дел и личностей нет, и, наверное, считаете, что это поставит на моей затее крест.

– Видимо, действительно так, и только через значимость сможется всё. Выполнил тот или иной святой обет по согласованному кодексу своей морали – и возносись в небесной дали до наречённой значимости. Воздавая значимость святому, каждый и сам будет в её поиске. Это и даст право вымоленной морали семейной веры с послушанием и смирением. Так, грызя сухарь своей гордыни и совести, каждый может открыть глаза на истину жизни с милостью и прощением к себе и себе подобным для ощущения в этом счастья.

– Однако для формирования счастья жизни через значимость нужна религия любви, где будет формироваться духовная значимость семьи как формы тела любви. Идолом этой семьи и её значимости, видимо, придётся считать верховную силу Золотой бабы, которая идёт от силы огня, почему и поклонялись ей древние славяне. Придётся её как часть мировой культуры, искореняющую распри, вознести в ранг божества, а меня наместницей её в этом доме счастья считать.

Арабес возмутился и, слушая её, подойдя к полкам с книгами, заявил, что таким наместником он бы сделал Шаманку, которая его посещала ушедшей ночью и чей дух таинственным образом в виде шарика «уко» катается здесь, наводя на него если не ужас, то чудо явления. Анна не стала реагировать на сказанное, чтобы не раскрывать своей тайны. Он начал разглядывать книги и увидел глянцевый журнал; взяв его, стал перелистывать. Наткнувшись на некую статью, которая его заинтересовала, начал молча читать. Так неожиданно, пробежав по тексту, который касался темы их разговора, стал перечитывать его вслух:

– «Имущественными отношениями исковеркали смысл чувственного счастья. Они стали коммерческим посредником, чтобы продать или купить счастье любви». – Смакуя текст, он поудобней уселся опять в кресло у стола; заметив, что суть текста похожа на ход её мыслей и их общей беседы, вопрошающе замолчал. Анна попросила продолжать.

– «Не кажется ли нам, что исходя из этого нам ныне нужен переход от имущественной значимости личности к её правовой значимости, за внутреннее единство общественного и личного, как душевного и телесного, выраженного теплотой добра? Можно ли в действительности законодательно утвердить некие правовые, не обезличенные равенством свободы личности? Кто или что сможет определять общественную значимость личности с той или иной мерой свобод и насколько это моралью оправдано, если пренебречь имущественной значимостью личного расслоения? Если равенство считать утопической мечтой коммунистов – не только всех перед законом, но и в имущественных отношениях, – то обезличенное общество может ли быть счастьем для всех? Любовь всегда преклонялась перед значимостью личности, с преклонением перед кумирами масс. Если считать, что значимость должна утверждаться богами или общественным сознанием, то по каким их критериям можно будет решать, кому оставить право на свободную любовь, кому на многожёнство или многомужество и повторный брак, а кому нет и так далее?». Это же как будто ваши мысли и продолжение нашей беседы, – заметил он.

Она молчала, словно не слышала его слов или раздумывала над прочтённым отрывком из статьи, и он продолжал чтение:

– «Обществу необходимы нравственные критерии значимости личности, построенные не на личном богатстве, а на благородности. Одним словом, то, на чём можно формировать различные права и контролировать их выполнение и дарить внимание с почтением как выражение общественной любви. Продавать различные права или раздавать их за заслуги гражданам пусть останется на совести общества и религии, славящей дела и по ним права. Если право всё-таки считать формой выражения общественной любви к человеку, вытекающей из религиозной морали как божье явление, то скрижали для благих дел должны формироваться богом или как? В зависимости от ответа возникнет или не возникнет необходимость считать религию частью правовой системы государства или отделять от государства. Однако другой формы выражения своей любви к личности у государства и общества нет, и иначе общество любви и человеческого счастья не построишь».