Игорь Арсеньев - Любовь да будет непритворна

– Кончено. Ступайте на трассу, – и, как ни в чем не бывало, углубился в игру.

– Железо без нас, – сказала Рената. – Мы с Людмилой немедленно едем к морю навстречу с друзьями!

Когда я вернулся к веломобилю, то обнаружил уже целое собрание аборигенов.

– Probleme? 9 9 Проблемы? (нем.) – спросил один из них.

Без Людмилы мне стало непросто подбирать слова, тем более, увязывать их в предложения. Я попросту указал на «проблему» рукой, точно предал на казнь лучшего друга.

– А-а… – понимающе протянул человек в комбинезоне, – Scheiße! Kein Problem! 10 10 Дерьмо – нет проблем (нем.). И, не сходя с места, он набирает номер по радиотелефону.

Вокруг изобилие свежей, июньской зелени, игра солнечных бликов, дурман полевых трав. Мне почудилось, что я уже видел, и эти дома, и знакомые, почти родные лица людей. Раскидистые, высокие платаны, казалось, были посвящены в тайну села и его обитателей. Мужчины и женщины подходили с разных сторон, чтобы просто поздороваться, поддержать… Я очнулся, когда веломобиль закатили на брезент.

– Минуту, товарищи! – воскликнул я. – Я должен знать, во сколько обойдется ремонт?

Правдоподобие грезы распалось.

– Zur Ehre Gottes, 11 11 Во славу Божью! (нем.) – произнес мужчина в белой сорочке с засученными по локоть рукавами. – Dreifaltigkeit! 12 12 Троица! (нем.)

– Что?.. Простите, я не совсем…

– Kein Geld, 13 13 Без денег. (нем.) – успокоил меня Петер Новаки, разливая игристое вино по бокалам.

Подшипник, впрессованный многотонным прессом, можно сказать, извлекли изящно незнакомым для меня профессиональным приспособлением…

– ГДР! – констатировал Вольфганг.

– Дерьмо! – подтвердил Клаус.

– Нет проблем! – подытожил Петер Новаки.

Чёрный, как воронье крыло, «Opel» Вольфганг Любек водит стильно, шикарно! Шир-шир, реет авто, словно над трассой летит, не касаясь планеты. В салоне прохладно не смотря на жару. И что удивительно: тихо, слышно, как стрекочут наручные часики. Вольфганг – спокойный, уверенный, ну чистой воды капитан!

Приехали в селение (названия я не помню), в котором находился специализированный магазин. Вольфганг выложил на прилавок «дерьмовый» подшипник, его заменили точно таким, но, разумеется, фээргэшным. Не моргнув глазом «капитан» выложил пятьдесят марок, и мы вернулись в Кальтенхоф. А тем временем из Киля в срочном порядке доставили «языка»: переводчицу Дуню (она сама так отрекомендовалась). А с ней – корреспондента местной газеты. Общий настрой у всех был явно приподнятый. Читалось на лицах: «Русские! К нам?! Что происходит?»

Праздничный стол немцы накрыли под открытым небом. А когда всё, наконец, устроилось и успокоились дети, Гюнтер Гёринг на правах священника произнес следующее:

– Прежде, чем чего-то достичь, – начал он с аффектацией актера любителя, – надо учиться преодолевать себя и свой эгоизм. Всем – без исключения, – Гюнтер обвел взглядом присутствующих, – что греха таить, надоедают нотации. Однако, друзья мои, вспомним детство – вспомним нашу звёздную, летящую пору и всколыхнем в себе, то беззаботное время!

Вокруг рассмеялись.

– Не ошибусь, если скажу, что в детстве многим из нас мечталось увидеть мир своими глазами, приблизить его к себе, изучать не по книжкам, а натурально, таким, каким его создал для нас Господь. И вот мы – принимаем у себя Игоря и Людмилу, наших, не побоюсь этого слова, непрошеных гостей из далёкой России. Веломобиль простое, кажется, дорожное приспособление. Наши гости внесли оживление, радость, да? Ну, а если серьёзно, друзья мои, когда последний раз мы – вот так запросто собирались вместе за одним, праздничным столом? Никто не припомнит. Наша планета Земля будто мощный, державный корабль, а мы – неизменные, беспокойные её пассажиры! И пусть в недрах бушует огненный шквал, пламя неописуемой силы, которое движет как бы пружины, рычаги и колёса, а пар, вырываясь наружу, живописует и превращается в облака! Однако сколько чудесных, неуёмных фантазий, песен, баллад связанно с Царством небес, с лучами восходящего солнца, с радугой, с выражением вечной духовной гармонии и мечты о подлинном Божественном счастье, ибо, как сказал поэт: «Любящие – вне смерти!» Ура!

Утром случилось событие, которого мы никак не ожидали. Мы лишь высунули носы из палатки, Юнотан (сын пастора) преподнес нам, пахнущий типографской краской, свежий номер местной газеты. Под фотографией веломобиля подробно описывался ремонт и праздник, который устроили в нашу честь кальтенхофцы. Однако важно другое, а именно документально подтвержденный, публичный факт нашего пребывания в Германии, который возбудил в нас смешанные чувства. С одной стороны мы испытывали умиление и некоторое удивление, а с другой – вдруг стало понятно, что вольно или невольно, однако наш визит перешел как бы в посольство, которое, кстати, трогательно выразилось в еще одном документе, сопроводительном письме, составленным кальтенхофцами накануне нашего отъезда в Эрланген. Цитирую письмо так, как нам удалось его прочитать:

«Дорогие Люди!

Мы, русская пара, держим путь из Петербурга в Эрланген.

Мы просим Вашего разрешения поставить для отдыха нашу палатку всего на одну ночь. Мы несём Мир и благодарим Вас за Вашу поддержку. Если Вы хотите узнать о нас больше, то можете обратиться по телефонам: (далее следуют фамилии и номера телефонов)

Спасибо Вам за помощь!»

Помимо ремонта веломобиля состоялся эпизод, о котором необходимо упомянуть особо. Но для начала стоит напомнить, что в нашем коммунистическом, следовательно, материалистическом мировоззрении – Бога не было. Мы и думать не смели ни о чём подобном. Случалось, что я слушал орган в Домском соборе в Риге, но, концерт, разумеется, не Божественная литургия. И вот, ни с того ни сего, Петер Новаки привез нас в Любек на мессу в католический храм.

Лишь стоило нам взойти, на потрескавшиеся от времени, каменные ступени перед входом, как мы услышали возвышающее, стройное пение в сопровождении органной музыки. В центре над алтарем – воплощённая боль, распятый Христос. Оглядевшись, мы не сразу заметили, что прихожан под сводами храма было немного. Впрочем, служба скоро окончилась. В финале – немолодой, отдышливый священник, пыхтя, взошел на амвон, процитировал отрывок из Евангелия на латинском языке. Затем он негромко, как мы поняли, стал проповедовать, но тут прихожане – все как один – развернулись и с удивлением воззрились на нас.

Сказать, что мы растерялись, смутились, значит, ничего не сказать.

Трогательное, обостренное чувство коснулось наших сердец, как если бы нам выдали не часть, а сразу всю сумму радости, которую оценить невозможно. Тем не менее, стало понятно, что мы – такие как есть – есть часть огромного, сложного Мира, и перед Богом равны!