Натали Якобсон - Ангел рассвета – 1. Люцифер – сын зари

И Николь вдруг ощутила хрупкость собственного горла. Волосы, собранные в хвост на затылке, обнажали шейные позвонки, красивую кожу, едва тронутую загаром, который возник только утром и сойдет уже вечером. Твою шейку было бы так легко свернуть, словно шептало ей незримое существо сзади, чтобы избавить от вреда тебя и других, но жизнь твоя, увы, слишком драгоценна. И никакого смеха, все было серьезно. Нежная кожа над яремной впадинкой стала холодной от чьего-то прикосновения, скользнувшего дальше по горлу и задержавшегося под точеной линией ее подбородка. Николь чуть не задохнулась от этой ледяной смертоносной ласки то ли душителя, то ли любовника, который из ревности решил перерезать ей сонную артерию.

Ее почему-то слишком часто и сильно ревновали, даже те, кого она едва знала или не знала вообще. Она этих людей понять не могла, как можно сходить с ума оттого, что у какого-то человека есть еще увлечение жизнью в целом, а не только тобой. И что такое, вообще, ревность? Николь не знала этого, ей стоило только появиться, даже не говорить, только придти и молча встать рядом, как внимание любого человека уже безраздельно принадлежало ей одной. Она ощущала в себе эту магнетическую силу, иногда слишком четко. Красивая девушка, как кобра, может подавлять волю других, и такой факт уже сам по себе необычен. Николь стоило поманить, и люди шли за ней, бросая все остальное. И дело здесь было вовсе не в ее красоте. В чем-то другом, глубоко сокрытом, всесильном и даже страшном. В чем-то, что было предназначено для того, чтобы властвовать над миром.

– Покажешь мне еще что-нибудь? – Шерон бесцельно повертела глобус.

– Потом, – Николь с трудом подавила в себе желание поднести руку к горлу, чтобы проверить, точно ли оно уже освобождено. Такой жест выглядел бы слишком трусливым, а она не хотела показаться несмелой, особенно тому противнику, которому она даже не может взглянуть в лицо, потому что лица нет. Есть только сила, приходящая из пустоты и зовущая.

Может, она сходит с ума? Нет, не сходит. Она точно знала это. Рассудительная, твердая, напряженная, как струна, она ждала нового проявления незримых приставаний, но их не было.

– Мне кажется, здесь стало свободнее, – Николь набрала в рот воздуха и шумно с облегчением выдохнула.

– Да, нет же, мебель не убрали, просто сдвинули и даже атласы оставили, – Шерон явно не поняла, о чем она говорит.

– Не люблю бардак, – Николь усмехнулась. На самом деле, ей не нравился тут жуткий беспорядок, целый неразборчивый хаос, в котором смешивались ее жизнь, воспоминания и мысли, ее и чьи-то.

Чьи? Об этом даже не хотелось думать.

– Загляни в зеркало, и там ты найдешь ответы на все вопросы, – твердил ей настойчивый голос, которого никто, кроме нее не мог слышать. Вместо этого она прокралась в кабинет биологии. Ей захотелось нашалить. Если она действительно такая необычная, как ей кажется, то этому ведь должно найтись подтверждение. Она точно знала, что в подсобном помещении есть живность. Кроме хорьков, морских свинок и белых мышей, там появился еще новый экспонат. Николь чуть не задела клетку с канарейками, когда пригибалась, чтобы пройти под низкой дверной притолокой. Она вспомнила цветастых попугаев, которые обитали в этой клетке совсем недавно. Интересно, куда они подевались? Но сейчас она искала совсем другое. В пустом аквариуме без воды что-то копошилось. Николь заметила свившееся кольцами пятнистое тело. Вот то, что ей надо. Девушка осторожно сняла с аквариума крышку с просверленными для воздуха отверстиями. Жаль, что внутри находился не удав. Всего лишь кобра с раздувающимся капюшоном. Несмотря на недовольство последней, Николь подцепила ее за головку и вытащила скользкое тело наружу. Сможет ли змея ее укусить?

– Ну же? – Николь позволила продолговатому телу обвиться вокруг своей руки и нарочно подставила запястье.

– Николь, – Шерон, проследовавшая за ней, застыла на пороге в ужасе. – Что ты делаешь?

– А ты разве не видишь? – риторический вопрос показался ей глупым.

– Я позову на помощь.

– Не смей! – Николь обернулась. – Мне нравится ощущать рядом скользкое тело змеи больше, чем твое. Ты лишишь меня удовольствия?

Дерзкий тон ее речи смутил Шерон, но не кобру, та продолжала обвиваться вокруг ее руки. На миг показалось жало, всего на миг. Николь замерла. Что будет дальше? Сумеет ли странная болезнь в ее крови поглотить змеиный яд? Но кобра вдруг начала отползать. Раздвоенное жало так и не коснулось гладкой кожи Николь.

– Чего ты хочешь? – Шерон застыла на пороге чуть ли не в ужасе.

– Проверить подчиняется ли она мне, – Николь ответила машинально, даже не задумываясь над тем, о чем сказала, но кобра отползла назад в аквариум так, будто одно присутствие рядом золотоволосой девушки ее пугало.

На минуту Шерон была ошеломлена, но потом дар речи начал понемногу возвращаться к ней и даже способность дерзить.

– Может, хочешь еще пойти в подворотни и попытаться усмирить бешеных псов? – съязвила она, чтобы как-то снять напряжение.

– Думаю, однажды стоит попытаться, – невозмутимо заявила Николь и осмотрела свое абсолютно гладкое запястье. Конечно же, на нем не вздувался воспаленный бугорок от укуса. Кобра не захотела укусить или просто не смогла? Николь казалось, что там, за стенками аквариума, она видит в глазах змеи страх. Больна ли Николь настолько, что животные чувствуют это? Что такого ужасного есть в ее крови, что даже ядовитая змея ее боится?

Донна и Шерон провожали ее с занятий. Три грации, подумала Николь, поймав их отражения в настенном зеркале. Брюнетка, рыжая и блондинка, они и в самом деле составляли любопытное трио, но проходящие мимо оглядывались на них не поэтому. Даже в столь ярком треугольнике почему-то выделялась именно Николь. Она шла, небрежно засунув руки в карманы брюк и совершенно не задумываясь о своем внешнем виде, но, тем не менее, две ее элегантные подруги маячили сзади, как безликие тени. Возможно, так бывает в любой компании, где на многочисленное собрание брюнетов и шатенов встречается всего лишь одна светловолосая девушка. Николь думала, что ее всегда замечают именно из-за золотистой головы. Такой яркий отливающий золотом или солнцем цвет кудрей слишком резко выделялся бы на любом фоне, но в душе она сознавала, что дело не только в этом. Вот и сейчас поднимавшийся по лестнице им навстречу преподаватель изумленно уставился именно на ее лицо в сияющем обрамлении, а, казалось, что его карие глаза заглянули ей в душу.

Николь невольно остановилась, когда смуглая рука коснулась ее запястья. Она остановилась, пораженная не только вызывающим жестом, но и резким контрастом их кожи. Ее тело казалось почти мраморным по сравнению с этими загорелыми пальцами.