Светлана Вяткина - Возвращение

– Значит, вы одобряете эмансипацию женщин? – обратилась Лилиан к Мехмеду.

– До известного предела и с учетом наших законов. Мы не допустим, чтобы нашими женщинами торговали, как европеянками. Вы понимаете?

– Понимаю, – кивнула Лилиан, – в вас говорит национальная гордость. Но чем можно оправдать феномен многоженства?

– А разве ваши мужчины не многоженцы? Разница лишь в том, что мусульманин обязан содержать всех своих жен и детей, а европейцы гуляют тайно, – горячо возразил турок.

– Вы правы. Это, пожалуй, более нравственно, хотя не очень приятно для женщин.

– Гаремы сохранились только у султана и его визирей, – сказала Эминэ. – Это, считай, конченые люди. Молодая Турция там – в Анатолии, у Кемаля. Скоро повстанцы придут сюда, и Кемаль прикажет женщинам снять чадру. Мы охотно это сделаем.

– Как вы думаете, чем отличается турецкая женщина от европеянки? Я читала «Азиадэ» Пьера Лоти и «Человек, который убил» Клода Фарера.

– Забавные романы, – иронично улыбнулась хозяйка.

– По-вашему, образы турчанок в них неправдивы?

– Сплошной вымысел сторонних людей.

– Почему же вымысел?

– Потому что автор – европеец, он не мог знать ни одной турчанки.

– Разве Азиаде не является художественным слепком с живой женщины? А любовь капитана у Лоти? Неужели ничего такого не могло произойти?

– Мне жаль вас разочаровывать, мисс, но дама, ставшая прототипом героини романа, на самом деле была француженкой, жившей в Стамбуле с детских лет. Она обманула влюбившегося в нее Лоти. Я ее хорошо знала. Бедняга Лоти умер, так и не узнав правду. Близость с европейцем для турчанки невозможна, так как, по закону Корана, за это ей грозит смерть. Продолжайте писать романы, оперы и даже ставить балеты о нашей жизни, мы будем их читать, слушать, смотреть и умиляться сентиментальными сюжетами, но мы не узнаем в них себя, так как это не мы, а ваши фантазии о нас.

Лилиан казалась озадаченной, но не хотела сдаваться:

– Вы тоже любите и страдаете, разве не так?

– Конечно, но по-своему.

– Как жаль, что я не мужчина! Я попыталась бы разгадать тайну турецкой женщины.

– Вы ее не разгадаете, пока на женщинах чадра.

– А вдруг, когда вы ее снимете, исчезнет вся прелесть женщины Востока?

Эминэ холодно ответила:

– Для европейцев чадра – экзотика, а для женщин Востока – проклятие и символ зависимости от мужчины.

– Вы, вероятно, русский офицер? – обратился Мехмед к Назарову.

– Да, я служил в русской армии.

– Я тоже бывший турецкий офицер. Вы не находите, что мы оба являемся жертвами истории?

– В истории всегда так: одни выигрывают, другие проигрывают, – сказал Юрий. – Но вы пока не проиграли, так как верите, что вот-вот наступит турецкий ренессанс.

– Вы правы, скоро мы начнем строить совершенно другую страну – национальное государство турецкого народа. Греки, арабы и славяне здесь больше не нужны. Ислам не будет препятствовать нашему развитию, наоборот, он поможет нам. С русским народом, сочувствующим нашей борьбе, мы будем жить в дружбе. Так говорит Кемаль. Наша первоочередная задача – разбить и изгнать греков. Они надеются возродить Византию, это спустя четыреста лет. Совершенно безумная идея.

– Вам видней, – уклончиво ответил Назаров.

Дальше этого греческую тему развивать не стали, переключившись на политику США и Европы.

Наконец пришла пора прощаться. Лилиан поблагодарила хозяев за радушный прием.

По дороге в отель она сказала Назарову:

– Было интересно, но это совсем не то, что мне нужно.

– Что именно вы хотели узнать, мисс?

– Я хотела бы проникнуть в тайну турецкой жизни, например, заглянуть в настоящий гарем.

– Не думаю, что султан или его визири пригласят вас на экскурсию.

– Об этом нет и речи. Пусть будет скромный, обывательский гарем. Подумайте над этим, мистер Джордж. Я не остановлюсь перед затратами. Журнал хорошо нам заплатит за сенсацию.

– Подумаю, мисс, но это очень трудное дело.

– Так докажите, что вы умеете преодолевать трудности!

«Ишь ты! Уж не хочет быть она черною крестьянкой, хочет быть столбовою дворянкой, – хмыкнул про себя Юрий. – Что ж, сгоняю к синему морю, кликну золотую рыбку: “Самуил, а Самуил, отведи ты в гарем неугомонную американку, дай мне, русскому мужику, отдохнуть от бабьей дури!” Самуил, конечно, может многое, но ведь не все. Хотя…»

Утром следующего дня Назаров пришел в магазин Рубинчика. Было видно, что приятель преуспевал. Все прилавки забиты товарами: подержанная одежда, обувь, меха, белье, военные бинокли, шашки, револьверы, фотоаппараты, посуда, ковры, иконы, церковная утварь и прочая. Отдельно под стеклом выставлены ювелирные изделия: кольца, серьги, браслеты, портсигары, нательные и даже наперсные кресты и панагии. За прилавком – хозяин сокровищ.

– Полюбуйтесь, сколько всего дал Бог бедному еврею за его труды и лишения, – он воздел руки к небу.

Из боковой двери вышла молодая черноокая женщина. Рубинчик не без гордости указал на нее бровями как на одно из приобретений:

– Эспаньолка! Как я и хотел. Взял ее с испытательным сроком. Не выдержит экзамен – прогоню и возьму другую. Для мужчин законы Турции – блаженство. А как ваши дела, Юрь Николаич?

– Все бы ничего, но американка требует от меня невозможного.

– Что значит «невозможного»? Разве для нас существуют преграды?

– Она хочет, чтобы я показал ей гарем.

– Покажите. Делов-то.

– Рубинчик, где я возьму гарем?

– Их у нас тоже имеется, к примеру, мой гарем подойдет?

– Вы завели гарем? – купился Назаров.

– Почему бы и нет? Можно завести, если друг просит.

– Каким образом?

– Очень просто. Одна жена у меня есть, наймем еще двух. Подруги моей жены, уверен, согласятся на эту роль, но, конечно, не бесплатно. Их можно понять. А сыграют свои роли так, что прима одесского театра утопится от зависти. Я сам сыграю турка, так и быть даром, просто из любви к боевому товарищу. В душе я артист…

– Когда это можно будет устроить? – Назаров заразился авантюризмом друга.

– Да хоть завтра. Приводите свою цыпочку в восемь вечера.

Думаю, успеем подготовиться.

– Куда привести?

– В мою квартиру в Стамбуле. Я буду ждать вас у Галатского моста.

– Отлично! Возьмите пока тридцать лир на расходы, позже получите еще.

– Все будет как в Одессе! Публика опухнет от рыданий.

– Да уж постарайтесь, пожалуйста, Самуил. Главное, американка ничего не должна заподозрить.

– Юрь Николаич, скоро вы убедитесь, что я не только хороший актер, но и режиссер гениальный.

– Спасибо, Рубинчик! Вы – настоящий друг, всегда меня выручаете.

– А как же иначе! Разве мы не одесситы? – подмигнул Рубинчик.

Ровно в пять Назаров пришел в ресторан. Лилиан уже ждала его. Оркестр играл джаз. Юрий пригласил ее на фокстрот. Потом танцевали английский вальс и танго.