Евгений Стаховский - Бог почти есть

– Как-то ты скомкал все понятия о мечте, хотениях, цели. Это же всё совсем разные вещи, – замечает Айк.

– Ты думаешь?? – спрашивает Макс.

– А ты нет?

– Нет… условие скрыто в устах говорящего. И все эти понятия тоже взаимозаменяемы. То, что для тебя мечта, для меня всего лишь мимолётное желание. Даже в вопросе его удовлетворения. Ты можешь достичь моей цели так же легко, как я порушить твою мечту. И, значит, в мечте вообще нет никакой идеи – это выдумка, миф, Афродита. Ещё один способ оправдать собственное существование. Плюс время затраченное на путь. Ну а V, как известно, S делённое на t.

– А как же жить без мечты…

– Это к трубадурам и менестрелям. Как жить без мечты… Только без мечты и надо жить. С мечтой надо умирать. Или уж хотя бы – за неё, в отсутствие нормальной дамы сердца.

– Самое приятное в даме сердца, что её нужно добиваться. – Говорит Илия. – Даже не знаю кем быть интересней.

– Интересней быть по разные стороны. Прокляни меня, послав мне однообразие. И скуку. И дорогу, с которой не свернуть.

– Мне кажется, ты слишком серьёзно ко всему относишься…

– Это любимый крест Макса, – Айк ёрзает в кресле, – искать сложное в простом.

– Я просто полагаю что сложного не бывает, а простое – разнообразно. Кроме того – это вопрос таланта. – Макс удовлетворённо меняет позу.

– И навыка?

– И навыка. Но талант мы трогать не будем. Да лучше наденьте мне камень жерновный на шею и бросьте в море!.. Навык же – снова не более чем желание. Уже не причина, но следствие.

Марк сползает с кресла и потягивается:

– Как желание тепла. Или действия.

Всё тело Марка, как водится, говорит только об одном. Но он не считает нужным скрывать очевидное, и потому – всегда позволяет себе определённые пояснения.

– В любой истории должно быть действие, особенно если в одном месте собираются четверо красивых парней.

– Ну уж прям красивых! – Говорит Айк.

– Конечно красивых – кому нужна история про уродов?

– Про уродов? – изумляется Макс. – Истории про уродов не менее захватывающи. Мурашки, завязанные на сексуальном подтексте. Но я понимаю – ты говоришь о простом. Про обычное. Про не впечатляющее, малопривлекательное, про тех, кто пытается провести новую границу между добром и злом.

– Пусть так. – Соглашается Марк. – Я к тому, что мы должны вызывать самый разный интерес. Какой резон тебе меня слушать, если ты не думаешь о сексе со мной??

– Получается, что раз мы все тебя слушаем, мы все думаем о сексе с тобой?? – подначивает Илия.

– А разве нет?? Да и зачем думать – я же не похож на человека, который много думает и позволяет в своём присутствии много думать другим. Я не буду сейчас уклоняться от ответа, увиливать, заигрывать, тем более из любви к искусству. Да и история так интересней.

– Даже не смотря на то, что у нас много не закрытых тем?? – спрашивает Макс.

– А зачем вообще зарывать темы?? Они живут, существуют сами по себе, порхают вокруг, источают аромат, усаживаются на плечо, шепчут на ушко как им легко, как им приятно быть среди нас, как им весело. А мы не устраиваем им похорон, и не возводим в культ, и не пытаемся поставить точку и воздвигнуть статую на далёком мысе, до которого не добраться…

– …где будут выбиты чужие имена. – Заканчивает Макс.

Марк хватает Макса за руку и притягивает к себе. Они оба уваливаются на пол и Марк так обнимает Макса сильными руками, что практически лишает его возможности пошевелиться.

– Ну вот я и попался. – Говорит Макс. – Ни тебе встречи, ни заигрыша.

– Тоже так хочу! – выпаливает Илия.

Сразу после этих слов он резко набрасывается на Айка, стаскивает его с кресла на пол и сжимает в объятиях.

– Я словно Лаокоон. – Говорит Айк.

– И копьё выстрелило… – констатирует Макс. – И мы, скорее, лаокооновы сыновья. Где же бродит эль Греко? В какие психиатрические лечебницы занесло его в этот раз в поисках тянучих натурщиков.

Он целует Марка.

– Отпусти меня, отрок. Как бы не надорвать спину на этой грядке.

– Это же точно как с любовниками, – произносит Марк, – один он у тебя или сотня, единожды или много раз. Никогда я не знаю куда мне предстоит вернуться и чьей руки будет не хватать на смертном ложе. И за кого предстоит дать ответ. И кому поклониться. Закрытые темы чудовищны…

– …они не оставляют простора для фантазий… – снова заканчивает Макс.

Макс снова целует Марка, проникаясь к нему самой великой из возможных нежностей. Марк ослабляет хватку. Макс делает глубокий вдох:

– Словно ливийский кочевник я хочу построить себе шалаш из стебельков асфоделей, и предаться забвению, и быть преданным забвению, и стать надгробием или могильной плитой, фигурным саркофагом, укрывающим твоё набальзамированное тело… или буду бальзамом, защищающим тебя от распада – кто посмеет проникнуть в эту гробницу?

Макс ещё раз, кротко целует Марка, поднимается и усаживается сверху. Илия отпускает Айка и принимает ту же позу что и Макс. Илия и Макс удивительно близки в этот момент.

– Теперь вы точно возвышаетесь могильными крестами. – Говорит Айк.

Макс и Илия резко разводят руки в стороны, действительно превращаясь в подобие креста.

– Ещё не склонившимися от времени. – Говорит Макс.

Макс и Илия наклоняются друг к другу – лицом к лицу. В одном свободном порыве, в некоем подобии танца их губы соприкасаются. После они возвращаются в первоначальное положение, опуская руки. Макс смотрит на Марка, Илия на Айка.

Марк после некоторой паузы кладёт руку Максу на грудь:

– Твоей майке определённо не хватает новых узоров.

– Я попрошу Айка, он исправит, – отвечает Макс, – изрисует её твоей кровью. Если, конечно, что-то останется. Я намерен выпить всё, что ты сможешь мне предложить. – Он убирает руку Марка и встаёт. Слегка пинает его ногой.

– Неужели мне нужно тебя провоцировать, чтобы ты сделал мне больно? – произносит Макс слегка повышая голос.

Илия поднимается и тоже пинает Марка. Несильно.

– Долго он будет просить чтобы ты сделал ему больно?? – спрашивает он и смотрим на Макса словно обалдев от собственной смелости.

– Я не буду тебя пинать… из солидарности. – Говорит Айк, поднимаясь.

Марк всё так же лежит, улыбается и молчит. Он смотрит на Макса, ожидая следующих действий. Макс стаскивает майку и шорты – остаётся в одних хипсах.

– У тебя очень красивые ноги… – говорит Илия, – особенно в этих… как фиалки…

Макс берёт бутылку, наливает себе текилы, выпивает.

– Фиалки… – произносит он, – символ печали… цветы скромности… и пусть из этой непорочной плоти взрастут фиалки… – Он снова подходит к Марку. – … Ну скажи мне что это не так! Я хочу видеть как твои губы произносят это.

– Положи свою голову мне на грудь – и почувствуешь любовь. – Говорит Марк.