Федор Гедз - Дубовая Роща II

– Я не шучу.

Дядя нахмурился, стиснув брови на переносице.

– Херня это все… на постном масле… ну делай что хочешь, мне все равно как ты там развлекаешься. А дело то… дело то любимое есть? Лук тебе зачем?

– Охочусь.

– Серьезно?

– Да.

– И на кого же?

– На тех, кто посягнул на спокойствие леса, – Сашка выбрал тактику нагрузки собеседника философией, – все в этом мире должно находится в равновесии. Наши благие поступки приравниваются к негативным. Наша слава к нашей низости. Нельзя иметь все, но мы вправе выбрать, что можно потерять, чем можно пренебречь. И тут вопрос не в том, от чего можно без последствий избавиться – последствия будут всегда, а в том, чем можем пожертвовать ради нашего счастья. Больно будет в любом случае, но иначе никак.

Дядя набычился тучнее прежнего. Вновь склонив пьяную голову над столом, он задумался. Наверное, над чем-то своим. Наверное, пытался пристроить слова племянника к своей жизни.

В этот же момент со спины к дяде подошел еще трезвый отец. Подмигнув сыну, он положил руку на плечо своему шурину:

– Кончай донимать. Пошли, покурим.

Ближе к закату гости постепенно покидали праздник. После торта и чая, когда все горячие блюда и мясо уже были съедены, все напитки испиты, а темы бесед исчерпаны, людям наскучило монотонность молчания. Первым уехал один из братьев матери Сашки с женой и бабушкой. После них ушел и друг вместе с подругой. Молодым сердцам алкоголь раскрепостил душу, и они решили уединиться у окраины города в его машине. Кузен Сашки отпросился на улицу, но никого не найдя на детских игровых площадках, он вскоре вернулся и поднялся в комнату к брату смотреть мультфильмы. К его сожалению ненадолго. Потому что немного спустя, его весьма пьяный отец возжелал скорее вернуться в родную пастель и окунуться в омут головокружения. Прихватив нудного сынишку и потрепанную усталостью дня жену они отправились домой, оставив лишь деда и бабушку, что теперь помогала прибирать стол, каждую секунду посыпая мозг и без того изнуренной весельем хозяйки дома советами как нужно жить и заботиться о муже. Отец Сашки куда-то ушел после нежданного звонка от товарища, бросив у порога: «Скоро вернусь». Ушел и лучший друг, обещая, что позвонит, когда освободится. Молчаливый, нелюдимый дед – единственный, кто остался в гостиной, продолжая и после праздника неподвижно и кротко сидеть в своем большом мягком кресле с закрытыми глазами.

– Подойди ко мне, внук.

Сидящий напротив в одиночестве, Сашка насторожился. Он неспешно пересел поближе к деду, внимательно наблюдая за стариком, чтобы не пропустить ничего важного из его треснутых, хриплых уст.

– Я тут, рядом.

Дед продолжал сидеть каменным монолитом с закрытыми глазами. Холодное молчание оборвалось:

– Дорогой внук, в нашей жизни конец для нас – лишь смерть. Только смерть неизменна, необратима. А теперь принеси мне чашечку черного чая и плесни туда немного виски.

Прошел еще час. За домом стемнело окончательно – на пустые улицы города упала долгожданная немая ночь, усыпанная вкраплениями крохотных кристаллов серебра.

Дед вместе со своей женой моментально уснули в отдельной комнате на втором этаже, оставив мать Сашки в гордом одиночестве смотреть местное телевиденье в просторном зале гостиной. Найдя какой-то скучный канал про животных с монотонным голосом старого ведущего, она во мраке дома, где остались гореть лишь тусклые настенные светильники, словно приторно-сладкое желе, растеклась по всему дивану, закинув оголенные ступни ног на рядом стоящий чайный столик. Сашка все ждал друга, изучая новый лук.

Наконец раздался долгожданный звонок. Аккуратно сложив подарок в подготовленный заранее ящик комода, парень спешно спустился к порогу. Выходя из дома, Сашка бросил напоследок, что скоро вернется, на что измотанная мать лишь кивнула.

На улице перед домом уже ждал заведенный автомобиль, освещая яркими фарами дорогу впереди себя. Сашка сел справа от друга.

– Поехали, покатаемся. День выдался откровенно унылым, но я-то знаю, что тебе сейчас действительно необходимо, – подмигнул водитель.

– Тронули.

Они мчались вдоль расплывающихся по бокам уличных фонарей-светлячков, мчались мимо еще горящих пятничных окон, мимо цветников, пустых скамей, мимо неторопливо гуляющих по летним теплым тротуарам пешеходов, мимо угольно-черных нитей проводов, кислого смеха, помоек и скептических презренных взглядов, мчались, обгоняя тяжелых стальных жуков, обгоняя пену облаков, время, страх, меланхолию, мчались под стихию музыки. Когда они выбрались на серпантин, ведущий к заброшенному авто-кинотеатру, Сашка окинул город, что теперь превратился в черное импрессионистическое месиво. Это не его дом – это место, где он лишь существует. Каждый день он чувствовал манящий зов леса. Страстные, ноющие стоны зеленой стены молили своего избранника вернуться в крепкие объятия дикого мавзолея природы, чтобы вновь воспеть ядовитую красоту смертельного гипноза шипящих деревьев и извилистых троп.

Добравшись до просторной парковки, выстеленной из бетонных плит, на стыке и из трещин которых прорастала жесткая трава, парни остановились около обрыва. Место здесь было безлюдное – ничего кроме самих плит и пары ржавых, раскуроченных и изрисованных красками граффити автомобилей не осталось, а лес, что оцеплял забытый кинотеатр с трех сторон, из года в год пожирал его, переваривая железо и выплевывая ветром пластиковые стаканы. Заглушив гулкий двигатель, друзья уселись на крышу машины и закурили, глядя на оставленный внизу город. Они молчали. Им не нужно было слов, чтобы понимать друг друга. Лишь музыка, доносящаяся из колонок передних дверей и багажника, разрывала тишину.

Неожиданно прямо из-за их спин ударил ослепительный свет. Друзья обернулись в замешательстве – в их сторону кто-то ехал. Переглянувшись между собой, они с нетерпением стали ждать незваных гостей, предполагая, что это были либо их товарищи, либо какая-нибудь влюбленная пара. Другие аборигены этой территории добирались сюда на своих двоих и обычно днем, реже – поздно ночью или на рассвете.

Безымянная машина остановилась в нескольких метрах от них. Парни тут же сползли с крыши. Друг Сашки выключил музыку, и они оба, стоя неподвижно в предвкушении представления гостей, стали присматриваться к пожаловавшим людям. Но из-за резкого света, бьющего прямо в лица, было невозможно хотя бы краем глаза разглядеть тех, кто был внутри. Но к счастью, те долго не заставили себя ждать. Обе двери – водительская и пассажирская синхронно распахнулись, и две полутени, два серых силуэта медленно вышли на свет, встав перед капотом своего автомобиля.