Федор Гедз - Дубовая Роща II

Сашку перехватило волнение, а его друг лишь закурил еще одну сигарету и с наглой ухмылкой отвернулся в сторону, оставляя Сашку и гостей наедине.

– Здравствуй, Саш, с днем рождения, – поприветствовала его спокойно и немного стесняясь торжественно, с виновной улыбкой Грета.

Сашка нервно кивнул. Она совсем не изменилась с момента их расставания около полугода назад. Среднего роста, стройная, с подтянутой элегантной фигурой, свойственной только принцессам из сказок. Ее робкое лицо, длинные пламенные волосы, стелящееся сначала по узким плечам, а затем плавно облегающие упругую грудь, словно настоящие языки пламени озаряли все вокруг под дуновением ветра, ее властные глаза пронзали насквозь саму душу, а губы – нежные, неприкасаемые губы играли на чувствах своим желанием хотя бы раз в жизни поцеловать их. Она смущенно стояла перед Сашкой, не зная, что больше добавить.

Второй тенью оказался ее отец – стареющий не по годам полицейский, с которым парень был знаком еще с момента, когда тот искал его – пропащего в лесу белокурого мальчишку. Мужчина подошел ближе, чтобы пожать Сашке руку:

– С днем рождения, Сашка. – как всегда в своей манере грубого, но доброго голоса полицейского поздоровался ее отец.

После вежливого рукопожатия мужчина не стал терять ни минуты, сразу перейдя к делу:

– У меня для тебя плохие новости, Сашка, лучше закури.

Друг Сашки, молча стоявший все это время у обрыва, вернулся к машине и протянул уже подкуренную сигарету. Парень глубоко затянулся, после чего отец Греты твердо продолжил:

– Отшельник пропал.

– Саш, ну давай еще одну, пожалуйста! Ты же сам говорил, что тебе это нравится!

– Во всем нужно знать меру. Это уже сотая, между прочим.

– Саш, это наша память. В конечном итоге, когда проходит время – в памяти остаются только хорошие воспоминания. Эти места – наша память. Когда, спустя несколько лет, возможно, их не станет – мы будем смотреть на эти фотографии и вспоминать о них, вспоминать о нас. Поэтому продолжаем.

Сашка задумался. Грета была права, поэтому он вновь сбросил с плеча зачехленный штатив, раскрыл его и установил сверху подаренную старым вором-блондином камеру, прицелившись линзой объектива точно в свою девушку, которая к тому времени уже подобрала идеальную панораму золотого леса у себя за спиной, и теперь она лишь застенчиво улыбалась Сашке сквозь узкий окуляр. Установив таймер на одну минуту, он мигом подскочил к Грете и неожиданно для нее – страстно ее поцеловал. Вспышка.

– Это наш дом, – тонким голосом сладко прошептала она ему на ухо.

**

Глубокая ночь. Как обычно он сидел, в своем любимом кресле на крыльце, набросив на широкие плечи тяжелый бушлат и попивая остуженное холодной ночью дремлющей природы консервированное пиво. Выйдя из леса, по дороге ведущей в дом Отшельника, Сашка с поникшей головой и руками в карманах не спеша подошел к мужчине и молча плюхнулся на соседнее место.

– Здравствуй, Сашка, – хрипло промолвил Отшельник, не отводя взор от городских огней.

– Привет.

– Можешь не объяснять и не оправдываться. Я знал, что ты придешь. Я знаю, зачем ты пришел. Ты не хочешь об этом говорить – твой мозг слишком устал, а твое сердце перегорело. Тебе нужны лишь ответы, но чтобы к ним прийти, поговорить все же стоит. Давай пройдем в дом – лес сегодня не преподнесет нам свою сказку, потому что он чувствует тебя не меньше меня.

На раннее утро следующего дня, когда на небе еще цвели сумерки, Грета со своим отцом, как и договаривались, заехали в назначенное время за Сашкой, который не смыкал глаз всю ночь, смотря телевизор, выпивая большой стакан сваренного кофе с молоком и куря на улице каждый час, чтобы не сойти с ума.

Всю дорогу до дома Отшельника они молчали. Отец девушки – потому что, как настоящий полицейский просчитывал в голове каждый следующий ход, выстраивал догадки и предполагал какие могут быть последствия, которые непременно возникнут, если новость о пропаже одинокого старика всплывет где-нибудь в городе. Не хотел он шумихи и очередных слухов. Да и по призванию его долг – это сохранить спокойствие среди населения даже в самых тяжелых, непредвиденных обстоятельствах. Сашка молчал от того, что ему нечего было сказать, а Грета… Грета боялась. Ей как будто что-то мешало, как будто ее голос заколдовала дряхлая ведьма из сказок. Она не могла выдавить из себя ни слова, ни звука.

Добравшись до открытой пологой поляны на крутом скате горы, где свирепый лес единственный раз так широко расступался перед его городскими гостями, и где который год как родимое пятно на покрове непокорной земли восседает дом Отшельника, окруженный низким деревянным балочным забором в стиле «ранчо», автомобиль остановился перед парадным крыльцом. Тут же стояла и другая машина полиции, двое сотрудников которой уже ждали их, облокотившись на перила крыльца.

Когда Сашка вышел наружу, он первым делом окинул пристальным взором местность. Утреннее солнце залило все вокруг янтарем, так что его сонным векам стало отвратительно больно всматриваться в каждую деталь в надежде разглядеть любую подсказку. Но даже сквозь отвращение вспышек бликов он не заприметил никаких подозрительных следов. Все тот же огород с вязкими молодыми побегами овощей, все тот же пустеющий хлев и сарай. Пройдя за угол дома, где располагалась пристройка со взломанными железными воротами полицией, и там Сашка не нашел никаких знаков пропасшего Отшельника.

Тем временем Грета с отцом решили не мешать парню, оставшись ожидать его вместе с коллегами из папиного участка. Все они понимали, что только Сашка мог отыскать хоть какую-нибудь зацепку. Вернувшись к ним, парень сперва обратился к двум мужчинам в форме:

– С чего вы взяли, что он вообще пропал? – удивленно и предвзято полюбопытствовал он.

– Мы приехали сюда с напарником ровно семь дней назад. Думали навестить его, да продуктов подкинуть, но его дома не было, – ответил первый полицейский, что стоял со сложенными у груди мясистыми руками.

Он был достаточно высок, в весе и со странной, безобразной и неопрятной растительностью на лице, что клочками торчала во все стороны, словно именно он живет в дали от цивилизации. Его смуглый товарищ напротив – был низок. Так, что стоя рядом со своим коллегой, он казался забавно похожим на керамического гнома, коим так любят украшать сады. Мужчина этот имел и еще одну глупую особенность – его манера быстрой, невнятной речи раздражала даже больше, чем то, что он любил перебивать беседу абсолютно любых людей, невзирая ни на чины, ни на обстоятельства.