Виталий Беспалов - Ксения, которая скоро умрёт. Хроники Петербурга курильщика

Ира уже знала, чем это кончится. Она физически ощущала идущие от сидевшей рядом Оли пары гнева, хотя та, на первый взгляд, выглядела не грозно, а потерянно. «Сейчас она вскочит, швырнет бокал в стену и заорет, чтобы эти двое революционеров шли отсюда на Марсово поле или сразу Зимний дворец штурмовать», – подумала Ира. Она знала, что Оля несильна в истории и что, скорее всего, она просто пошлет всех гостей на три буквы, а не к Зимнему.

Но Ира очень любила воспринимать окружающий мир как кино, где всегда есть место громким фразам и красивым словам. И именам. Когда много лет назад она переезжала в Питер из родного Екатеринбурга с документами на имя Ирен Морган, то была уверена, что все без исключения будут обращаться к ней именно «Ирен». Но, несмотря на ее старания, несколько лет борьбы с «Ирой» не увенчались успехом, и она смирилась.

Оля тем временем действительно хотела кричать. Она все не могла понять, как так вышло, что еще меньше суток прошло после смерти Ксении, а она уже превратилась в тему для новой передачи Андрея Малахова. Почему в этот вечер в просторной комнате на Большом проспекте Васильевского острова говорят о чем угодно, но не о том, какой доброй и отзывчивой была Ксения? Почему, в конце концов, никто не вспомнил о том, что она всегда была единственной, кто наутро после посиделок вычищала эту самую комнату до блеска, никогда не просив никого о помощи?

Но разбивать красивый бокал о стенку, как это уже в своих фантазиях нарисовала Ирен, Оля не хотела. Есть способы менее затратные, но столь же действенные.

– Так, народ! У вас есть ровно три минуты, чтобы допить вино и свалить отсюда. Мы с Ирой очень устали, вы засиделись, пора по домам, метро еще ходит. – Непонятно, где в хрупком теле Оли прятались такие резвые командные нотки.

Лину и Марка такой тон Оли немного отрезвил: оба замолчали, а Лина даже понимающе закивала. Возразить попыталась Вера-Венера:

– Ольчик, да ладно тебе, можем скинуться, я еще за вином схожу, меня тут в магазе продавец знает, продаст. Такой день, надо посидеть, помянуть…

На этот раз не выдержала Ира:

– Венер, харэ бухать. Мы уже помянули Ксюшу, завтра у всех свои дела. Ты сейчас где живешь? У себя дома? Транспорт еще прекрасно ходит, успеваешь вернуться.

С того момента, когда Ксения попала в больницу, Вера-Венера часто стала проситься переночевать в их большой комнате с тремя спальными местами. Она была одной из немногих в их окружении, кто родился в Петербурге и жил с матерью. Но свободной художнице Вере-Венере (которую от рождения, кстати, звали Вероникой) жить с набожной пенсионеркой в свои 26 лет было сложно, а работать постоянно и снимать отдельное жилье – непреодолимо тяжело. Поэтому оказываться на пьянках и оставаться там ночевать было ее излюбленной стратегией.

– Ира, ты вообще помнишь, как познакомилась с Венерой? – спросила Оля, когда они уже проводили гостей до метро и не торопясь шли домой. Марк на прощание дважды повторил, что сделает все, чтобы тело Ксении было «предано земле» уже на следующей неделе.

– Хм, я сама сегодня об этом вспоминала, – задумчиво ответила Ира. – По-моему, пару лет назад Лина по пьяной лавочке на чьем-то ДР с ней трахнулась… она же у нас дама страстная и не сильно принципиальная: и нашим и вашим, и наших и ваших… Наутро Вера-Венера ей шоу устроила, типа «Ой, я не такая, у меня есть жених». Но жениха этого так никто никогда не видел, а Вера-Венера добавила Лину в «ВКонтакте», потом встретилась с ней ещё раз, потом познакомилась со всеми ее друзьями-подругами и начала с нами тусить. Не знаю, что у нее в голове, она странная. Но Ксю ее любила… Ксю всех любила…

Со стороны Ира и Оля были похожи не на подруг, а на родственниц. Вряд ли на маму с дочерью, скорее на двух сестер. В свои тридцать семь лет Ира могла сойти как за сильно молодящуюся сорокапятилетнюю жену бизнесмена, так и за двадцативосьмилетнюю любительницу косметических инъекций, что начала делать их рано и все никак не может остановиться. Очень худое лицо, пышные ненатуральные губы, ярко накрашенные карие глаза, прямые жгуче-черные волосы до лопаток – увидя эту высокую и стройную женщину, мало кто задумывался о ее возрасте. Скорее можно было изумиться тому, что такая особа спускается в метро, а не садится в спорткар. Ира умела производить впечатление и ежедневно этим пользовалась.

Оля на голову ниже, но так же стройна. Ей всего двадцать, но она выглядит старше – краситься ее учила Ира, которая на прошлой неделе еще работала в салоне красоты. У Оли очень длинные черные волосы, их кончики стремятся достать до ее бедер (но не достают). Она похожа на уменьшенную версию Иры, и та действительно часто относится к ней как к дочери. Оля же не такая эмоциональная, не такая амбициозная и гораздо менее уверенная в себе, склонная к самоедству и отчаянию, но надеется, что этого никто не заметит, если она будет выглядеть как Ира.

Телефон в Ириной руке завибрировал. Она глянула на экран и сбросила вызов.

– Опять Кирилл?

– Ага… Задрал.

– Ты же послала его на той неделе, чего он звонит?

– А я знаю?

Ире не хотелось говорить с ним и не хотелось говорить о нем. По крайне мере, не сегодня. На часах уже полночь, хочется поскорее назад в свою комнату и уснуть.

Спустя пару минут девушки вернулись домой и начали готовиться ко сну, смывая косметику с лица.

– Оля, ты завтра в какую смену? С утра? Вернешься, отдохнешь и пойдем в «Черный квадрат».

– Блин, как-то… ну я хз… – в Олиной голове желание убежать от реальности боролось с чувством неловкости. – Ксюша умерла, а мы в клуб…

Ира, которая уже смыла макияж с левого глаза, посмотрела на нее с осуждением:

– Родная, как хочешь. Можем после работы в церковь сходить на вечернюю службу… Ах да, только Ксения в Бога и загробную жизнь не верила и любила «Черный квадрат».

– Поняла, пойдем, ОК, – невесело сказала Оля. Она прекрасно знала, что Ксения не испытывала восторга от ночных клубов, но спорить с Ирой не хотелось.

– Вот и славно, отдохнем завтра, – победно произнесла Ира. – И будем думать, что делать с Ксенией.

В общем, не пошла я одна в гости к Илье. Почему? Потому, что ему уже было семнадцать, он одиннадцатиклассник из другой школы. Это сейчас что двадцать семь, что двадцать девять – фигня. А тогда это казалось огромной пропастью. Я не чувствовала себя в безопасности рядом с ним.

Да и прозвище «Маньяк» он получил не просто так: может, вранье, может, он и сам пустил такой слух, но будто бы у него уже был секс со своей двоюродной сестрой, которая его одногодка. И это произошло чуть ли не лет пять тому назад. В школе его считали озабоченным придурком, с ним мало кто общался. Но он очень любил привлекать к себе внимание, наверное, по этой причине и оказался среди готов.