Виталий Беспалов - Ксения, которая скоро умрёт. Хроники Петербурга курильщика

Скажу сразу, что ни я, ни Илья от этого поцелуя геями не стали. По крайней мере, в прошлом году я встречала его в Питере, он гулял с женой и маленьким сыном – на вид сынишке лет пять. Меня он не узнал, а я не стала подбегать и кричать: «Помнишь меня? Я – Крафт!!!» Выглядел он неухоженно и грустно.

Но вернемся в далекое прошлое. Я взрослела, наша компания становилась все больше. Там появлялись панки, металлисты, а я спешно теряла позиции лидера. Впрочем, меня мало это волновало.

Все больше времени я проводила не в компании готов, а в интернет-кафе. Шел уже 2005 год – мне шестнадцать лет. У нас дома не было не то что интернета, даже компьютера – мама не видела в этом смысла, говорила, что я в школе могу позаниматься в компьютерном классе, если мне надо. Комп и инет были у Крис, но ее родители запретили ей со мной общаться: она без их разрешения сделала себе пирсинг на губе, несколько раз приходила домой пьяная, родители ее палили, а она все всегда валила на меня.

Я же пыталась понять, что со мной происходит, почему я такая. К тому моменту я уже точно знала, что не хочу встречаться с девочками. Я не тырила у мамы помаду, не пыталась надеть ее платье – такого не было.

Но я точно понимала, что живу не своей жизнью, что все совсем не так, как надо. Что если бы я имела возможность выбирать, то предпочла бы совсем другое тело. И, предаваясь онанизму, все чаще фантазировала, что трогаю не свой член, а чей-то чужой, а у меня же его нет и не было никогда. Зато у меня есть красивая грудь и длинные волосы по пояс как у русалки.

Скорость инета тогда была такая, что в браузере имелась кнопка «отключить картинки» – только так можно было загрузить страницу хотя бы за полминуты. К тому же в интернет-кафе я сидела не одна, а некоторым его посетителям было ну ужасно любопытно, кто куда заходит.

В итоге пришлось научиться читать как можно быстрее, а время от времени переключаться на другие сайты, чтобы никто ничего не узнал.

Я начинала с глупых запросов в Mail.ru из разряда «я мальчик, но хочется быть девушкой». Позже попала на форумы о транссексуальности (слово «трансгендерность» в ту пору было непопулярным).

Подружилась в сети с несколькими такими же, как и я – Аленой из Питера, Севдой из Москвы, которая переехала туда из Махачкалы. Жалела, что живу так далеко от них.

Ближе всего стала общаться с Аленой, мы даже обменялись «аськами». Алене было девятнадцать, она переехала в Питер из Кирова, где окончила девять классов. Пару раз разговаривали с ней по телефону, голос ее показался мне смешным – будто она озвучивает мультик – но добрым. Алена звала меня в Питер, обещала помочь снять комнату подешевле «у наших девочек».

Интернет-кафе было удовольствием дорогим, карманных денег у меня почти никогда не было. Приходилось экономить на школьных обедах и откладывать монетки. Час в интернете стоил мне неделю голодных перемен. Хорошо, хоть Крис угощала сигаретками (к шестнадцати годам я не удержалась и закурила).

Я очень хорошо помню ТУ нашу весеннюю прогулку. Мы шли по дороге у озера – по одну сторону изредка проезжают машины, по другую стоят маленькие деревянные дома, практически у самого берега. Мы держимся за руки, но никакой романтики нет – все в целях безопасности. У наших гопников было странное правило: никогда не трогать парня, если он рядом с девушкой, даже если у него рыжие волосы ниже плеч и на шее висят металлические цепи. Могли обозвать, но даже пальцем не трогали.

«Кристи, я должен тебе что-то сказать…» – все началось как-то так. Она сжала мою руку сильнее и зачем-то потрясла ее. «Да знаю я, Краф-фи, знаю… Ты голубой и любишь Илью», – сказала она и улыбнулась.

Сначала я подумала, что так даже будет лучше и проще: «Да, голубой, нет, не Илью». Я действительно не была в него влюблена, и Кристинина помощь мне тут точно не была нужна – а Крис, я уверена, сделала бы все, чтобы нас «свести». Но в итоге я решила, что врать не буду. Если уж ей не смогу признаться, то никому не смогу.

«Я не гей, я на самом деле девушка…» – я сказала это, и на моих глазах проступили слезы. Кристина остановилась: «Как так? Жень, ты чего?» Я попыталась успокоиться и начала сбивчиво рассказывать ей про транссексуализм, постоянно путаясь в терминах.

Не знаю, сколько из сказанного мной она поняла, но выслушала весь этот словесный поток она внимательно.

«Так вот почему ты такой ебанутый…» – подвела итог Крис и улыбнулась. Ей понадобилось совсем немного времени, чтобы переварить информацию.

«Так мне теперь тебя „она“ звать, что ли? Ну и надо тебя краситься нормально научить…» – этим она поставила меня в ступор. Я совсем не думала о том, что будет ПОСЛЕ признания. Даже рассматривала вариант, что она больше не захочет со мной общаться… а в итоге все оказалось так просто. Но что дальше?

Мы договорились, что это будет наша с ней тайна – называть она меня при всех в женском роде не будет. Только когда рядом никого. К тому моменту я и сама все чаще думала о себе в женском: «купила», «поела», «забыла», «сказала».

После этого мы с Кристиной стали еще больше времени проводить вместе, часто гуляли после школы у озера, подальше от глаз коллег и знакомых её родителей, которые докладывали матери и отцу о том, что она по-прежнему общается со мной. Для меня эти прогулки стали бесценными – только там я могла расслабиться.

«Тебе так повезло с именем – ничего менять не надо, – как-то раз сказала мне Крис. – Женя и Женя. Самое трансвеститское имя в России». Это сейчас мы знаем такие слова, как «трансгендерность», в курсе, чем это отличается от трансвестизма, и все такое. А в 2005-м все было в куче.

Мне тогда мысль Кристины об имени показалась разумной, но в глубине души я хотела более загадочное имя, преисполненное смыслом, тайной. Герда, Ева, Эльза и множество других вариантов крутились в моей голове. В итоге подсказка пришла, откуда ее никто не ждал – от мамы. Она к тому моменту не только просто ежедневно пила пиво или водку; по нескольку раз в неделю надиралась, крича на меня в пьяном угаре, что я «вырос пидором – весь в своего отца».

Изначально мое увлечение готикой ее забавляло: «Ой, я сама была панкушкой, пока тебя не родила – на концерт „Кино“ в Ленинград ездила!» Но потом что-то в ее голове замкнуло. Наверное, она начала видеть во мне отражение своего бывшего мужа, моего отца, который и по сей день выглядит как рокер. Это ее очень злило.

Все самое плохое произошло в марте 2007-го – за пару месяцев до того, как я должна была сдавать выпускные экзамены. Все мои одноклассники и одноклассницы ходили и тряслись от одного упоминания аббревиатуры ЕГЭ, мне же было пофигу. Я хотела уехать в Питер, поступить куда угодно на бюджет и там остаться жить. Мне было абсолютно все равно, какое образование я получу и получу ли вообще; главное – найти таких же, как я. Матери тоже было плевать на меня: «Получай диплом и съебывай куда хочешь – хоть в Петрозаводск, хоть в Питер, хоть в Антарктиду».