Виталий Беспалов - Ксения, которая скоро умрёт. Хроники Петербурга курильщика

И вот однажды я прихожу со школы домой и вижу, что мать сидит на диване и грозно смотрит на меня. Не сердито, не обиженно, а именно грозно. «Сядь рядом», – приказывает она.

Я молча повинуюсь, не разуваясь и не снимая куртку, сажусь рядом с ней. Сразу получаю пощечину. Затем еще одну. «Мам, за что?»

Я чувствую запах спиртного – время обеденное, она закрыла магазин и зашла домой немного выпить «с горя». Мама достает из кармана своего халата распечатанные на черно-белом принтере фотографии, и я тут же хочу вскочить с дивана, сделать пару шагов и выпрыгнуть из окна. Это те самые идиотские фотографии, которые делала Крис и хранила их у себя на компе.

Когда ее родители уезжали в очередную командировку, я частенько приходила к ней в гости и мы устраивали «подиумы» (почему-то называли это именно так). Она делала мне красивые прически, я пользовалась ее косметичкой, мы наряжались в платья, юбки и кофты. Она тоже очень высокая – размер одежды у нас был примерно один и тот же. Сперва мне было страшно и стыдно, но скоро я полюбила такие дни и вечера.

Однажды Крис достала фотоаппарат и начала щелкать меня на цифровик. «Ты дура? Зачем?» – мне эта идея сразу не понравилась, но Крис убедила, что никому не покажет, а подарит мне, когда я стану настоящей девушкой. Она даже уломала меня сделать фотографии в ее нижнем белье – к тому моменты я уже начала тайком от всех брить ноги и все остальные места, где начали расти волосы.

И вот сейчас я и вижу в руках у мамы распечатанную фотографию, где я лежу на кровати в черном бюстгальтере и в черных женских трусиках, накрашенная как Жанна Агузарова, раскинув свои волосы по простыне.

«Мне со стыда сгореть? Ты че, долбаеб, делаешь? Час назад приходят ко мне на работу родители твоей этой подруги и суют под нос эти фотки. Тебе недостаточно как пидор по городу ходить? Тебе еще в бабу наряжаться надо, да?» – еще одна пощечина.

Я помню, как мне стало трудно дышать, я начала задыхаться. Закружилась голова, из глаз брызнули слезы.

«Я сейчас иду к Ирке с первого этажа, у нее есть машинка. Брею тебя наголо. Выкидываю все твои шмотки ебучие. Ты меня понял?» – она еще раз замахнулась на меня, но не ударила. Встала и вышла в коридор.

Я часто слышала выражение «в состоянии аффекта», но не понимала, что оно значит. Видимо, это то, что произошло со мной дальше. Я, совершенно не понимая, что делаю, открыла дверь в мамином шкафчике, вытащила оттуда свой паспорт. Закинула его в свой небольшой черный тканевый рюкзак с пентаграммой, вытащила учебники, бросила туда пару кофт, зарядку от NOKIA и выскочила в коридор.

На лестнице я столкнулась с мамой. «Куда собрался, блядь?» Я молча отталкиваю ее и спускаюсь ниже. Она не сопротивляется, не пытается меня догнать, а лишь кричит мне вслед: «Съебывай, съебывай, ты в этом доме чужой!»

Я бегу вниз, оказываюсь на улице и не могу остановиться, все бегу по улице вдоль домов. «Ты чужой!» – эти слова звенят эхом в моей голове. «Да, я чужая, чужая, чужая», – думаю я, когда, запыхавшись, останавливаюсь возле школьного забора. Через несколько дней я совершенно случайно узнаю, что «чужеземная» по-древнегречески – это Ксения.

Так вот, я стою у школьного забора, думаю, что делать дальше. Ну, убежала я от мамы, не обреет она меня наголо, а дальше что?

Вдруг замечаю неподалеку машину Кристининых родителей – иномарку болотно-зеленого цвета. «Да они пошли рассказывать учителям обо мне!» – подумала я и дала деру.

Как я узнала позже, интуиция меня не подвела. После визита в магазинчик к моей маме Кристинины родители направились в школу, надеясь там увидеть меня, но мы разминулись (к великому счастью, в тот день я сбежала с последнего урока). Кристинина мама размахивала распечатанными фотографиями перед носом нашей класснухи, кричала, чтобы они «отчислили этого рыжего извращенца», Кристина в сторонке рыдала; все из нашего класса это слышали и видели.

Мне рассказывали, что только учительница по русскому Татьяна Борисовна встала на мою защиту, стала говорить, что молодежь нынче так шутит, что ничего страшного нет. За это мама Кристины ей чуть не врезала с криками, что из-за таких вот учителей извращенцы и вырастают, что ни один нормальный парень в женщину одеваться не будет.

…Сорри, на меня странно действуют таблетки, отключаюсь спать.

– Попрошу минуточку внимания! – после фанфар на сцене клуба показалась Донна Луиза, крупная травести-дива в строгом длинном черном платье и громоздком парике с вшитой в него короной. – Любимые, попрошу минуту тишины. Макс, выключи вообще музыку, прошу полной тишины, есть важное объявление!

В компактном «Черном квадрате», расположенном в незаметном снаружи подвале, в этот вечер собрались примерно сорок гостей, а кажется, что он набит людьми до предела. Обычно ровно в час ночи здесь начинается травести-шоу, чаще всего с номера, когда артистки клуба под фонограмму исполняют какую-нибудь модную песню. Но сегодня здесь особая программа.

– Блин, да успокойтесь вы! Дайте же старой больной женщине сказать! – Донна Луиза (в миру фотограф Валерий) снова попыталась угомонить танцпол. – Ну вот, так лучше. Сегодня непростой день. Вчера не стало нашей любимой Ксении. Она была настоящим солдатиком, боролась до конца, но болезнь оказалась сильнее.

Луиза сделала громкий глоток воздуха. Голос ее дрожал. Она и многие другие сотрудницы и сотрудники «Черного квадрата» хорошо знали Ксению: последние годы она работала здесь за барной стойкой.

Люди за столиками смутились. Не все знали, кто такая Ксения и почему о ней говорит Донна Луиза; Донна Луиза, которая обычно отпускает шутки про секс в туалете, пьяных пикаперов и свои накладные груди. Но артистка недоумение публики не заметила.

– Котик, дай мне стопочку, – Луиза подошла к краю сцены и взяла из рук нового бармена заготовленную стопку водки. – Дорогие мои, давайте, не чокаясь, выпьем в память о Ксении! Ксюша, милая, если ты нас слышишь, мы тебя помним и любим! – она произнесла это, глядя вверх, и залпом осушила стопку.

Ира и Оля были за столиком недалеко от сцены. Вместе с ними – давняя Ирина знакомая Вика. Она переехала из Екатеринбурга в Петербург год назад, чтобы уйти в «стелс»: начать новую жизнь, в которой никто не будет знать о том, в каком теле она родилась и что ей пришлось сделать, чтобы стать Викой. Удалось: на новой работе в агентстве недвижимости никто не был в курсе о прошлом риелтора Виктории. Вика сняла однушку на Гражданском проспекте и иногда ходит на свидания, но друзей и подруг у нее еще не появилось. Иногда Вика проводит вечера с Ирой и Олей, хоть и побаивается посещать такие клубы («вдруг кто из коллег меня здесь увидит?»).