Вячеслав Лютов - Провинциальные тетради. Том 2

Достоевского он боготворил всю жизнь; Апполинарию – ненавидел. Все дети Розанова от последующей связи будут внебрачными (она не даст согласия на развод).

Исследователь же запишет: «Истоки миросозерцания Розанова восходят к утверждению им семейного вопроса как главного в жизни общества». Согласимся, но добавим: этот вопрос был далеко не продуктом одного только ума…

* * *

Чем же был Василий Розанов в русской литературе и философии?

Человеком.

Он пришел и сказал: «Вот я пришел»; вот мои мысли, мои чувства, моя правда и искренность; вот моя непосредственность и загадочность.

Когда лакей Петрушка произнесет «Кушать подано», мы все уставимся на дичь – на крылышки, лапки, гузку; начнем делить и раскладывать по тарелкам. Розанов на блюде вынес самого себя. И гурманы, естественно, сразу почувствовали вкус таланта.

«Затем, сказать ли: мои книги – лекарство, а лекарство вообще стоит дороже водки. И приготовление – сложнее, и вещества (душа, мозг) положены более ценные…»

Розанов – случай в России действительно беспрецедентный.

Да, говорил С. Франк, что русская философия субъективна, индивидуальна – но не до такой же степени! Мысль Франка приемлема в отношении частных воззрений, но никак не в отношении личности.

Все творчество Розанова не имеет ни философской, ни литературной ценности в том системном понимании, к которому мы привыкли. Слишком все зыбко, слишком легко отказывается он от себя прежнего, очень часто его мысли оказываются «изношенными перчатками», хотя «против души не было сказано ни слова».

Был просто «зафиксирован» мыслящий человек.

* * *

К счастью, Розанов оказался мыслителем с несложившимся мировоззрением.

«Блаженны нищие духом, ибо они Бога узрят!»

* * *

Чаще всего «Уединенное» и «Опавшие листья» называют лирическим философским дневником. В этом есть доля истины, как она есть и в том, что все, написанное им, – краски осени.

Вас. Вас. не ставит дат – они ему вдруг оказываются не нужны; важен повод для мысли, ее сиюминутный маркер; та игла, что «прочертила по душе».

Розанов не дисциплинирован…

Вас. Вас. не утруждает себя ни хронологией, ни расшифровкой имен, ни пояснениями – то, что он пишет, лучше всего понятно лишь ему; для него читатель то же, что упряжь для балерины…

«Какой вы хотите для себя памятник?

– Чтобы показывал зрителю кукиш…»

Этот знаменитый «кукиш» сродни «пощечине общественному вкусу». Но разночтение все-таки есть. Возможно, Розанов боялся своих современников; он искал защиту для своей искренности…

* * *

Нашел – в юродивости.

Гоголь в свое время оправдывался в «Авторской исповеди» за свою «Переписку с друзьями» – «если бы я мог выразиться лучше!» У Розанова печаль непонимания была не меньше гоголевской; только поступил он по-обыкновенному: не понимают – ну и черт с ними…

Имеет ли к философии отношение рай, наполненный арбузами? Или поношенные перчатки, или записки горничной? Хорош ли тот критик, считающий, что «драть за волосы писателей очень подходящая вещь»?

«Родила червяшка червяшку.

Червяшка поползала и умерла.

Вот наша жизнь…»

Что это?

У Вас. Вас. действительно была страсть выдавать себя за простачка и чудачка. Вдобавок ко всему, любил «послюнявить и помусолить». Ему ли разбить на осколки, к примеру, немецкую классическую философию? Но…

Вспоминается известная шутка про Балакириева, попавшего однажды на светский раут.

– И как ты, дурак, сюда попал?

– Да все через вас, умников, перелазил…

Идти против всех – опасное дело; можно ведь и по шапке получит. Потому-то искони с дурака спрос меньше…

* * *

Первое крупное «дурачество» Розанова – «Люди лунного света», предвосхитившие своим влечением, полом и анти-полом, гетеро- и гомосексуализмом теорию Фрейда.

Розановские женомужчины и мужеженщины, конечно, – детский лепет, но сути это все же не меняет. Розанову нужно было найти бога плотских отношений, который сводит людей в семью, но и который эту же семью уничтожает.

Вообще, вопросы пола забавляли Вас. Вас. То он упрекнет Гоголя в некрофилии, то назовет толстовскую Катюшу Маслову лесбиянкой и т. д. и т. п.

Не скупился мужик в выражениях…

Можно, конечно, вслед за другими связывать эту «заинтересованность» с проблемами с Апполинарией или еще с какими-нибудь, нам не ведомыми. Поступим же проще – представляя человека, проблему пола не опустишь, не закроешь на нее глаза.

Розанов по своей натуре не был сексуально одержимым, он был человеком домашним, семейным. И это было уже хорошо.

* * *

«Государство появилось тогда, когда в женщине проснулся инстинкт проституировать …» Это – одно из постоянных чудачеств Розанова; проститутка для него была одной из философских констант.

Ничего нового, собственно, наш герой не сказал: все мы продажны, только в разной степени. Зато за живое задел, право собственности нарушил. На поверку же неизменно выходит, что торговать телом – занятие невинное; винное – торговать духом.

«Пишу ли я книги для читателя? Нет, пишешь для себя.

– Зачем же печатаете?

– Деньги дают…»

* * *

«Я мог бы наполнить багровыми клубами дыма мир… но не хочу…

И сгорело бы все… Но не хочу.

Пусть моя могилка будет тиха и «в сторонке»…

Ницше четко определил: «Мужчина – воин». Но Розанов воевать не желает, не ему махать шашкой и лететь на вороном коне. Бердяев в «Судьбе России» назвал его «гениальной русской бабой , мистической бабой» (правда, восхищался им и как стилистом, и как человеком, не боящимся противоречий).

Добрая часть розановских «листьев» – причитания: «Вся жизнь моя была тяжела. Свунтри грехи. Извне несчастия. Одно утешение было в писательстве. Вот отчего я постоянно писал…»

«Есть люди, которые рождаются „ладно“ и которые рождаются „не ладно“. Я рожден „не ладно“: и от этого такая странная, колючая биография».

Колючего в Розанове ничего не было; так, иногда иголки, шпильки… Больше всех шпилек досталось евреям, относительно которых Вас. Вас. так и не смог определиться – то ли любить их, то ли воевать с ними. Иногда укалывал писателей, а Щедрина вообще назвал конюхом…

Розановское мышление импрессионистично; оно целиком основано на впечатлениях и деталях. Хотя Розанов оговаривается: «Не всякую мысль можно записать, а только если она музыкальна». Мне представляется, что здесь он слукавил – и записывал себя без разбору. Впрочем, это не упрек – и автору данных записок такое движение не чуждо…

* * *

«Люди, которые никуда не торопятся – это и есть божьи люди.

Люди, которые не задаются никакой целью – тоже божьи люди».

У Розанова всю жизнь не было цели – у него отсутствовала «духовная одержимость», он не ставил перед собой глобальных задач. Розанов обходился малым – и в этом малом видел залог огромного.