Саша Чекалов - Обновлённый мир

Гоша вскочил, в три прыжка преодолел расстояние, отделяющее его от отказника (другое прозвище стариков, не столь уважительное, но – ведь заслужили же!) и положил тому на плечо лапу в форменной, подкласса «Е», рукавице.

«Внимание! – произнёс как можно более строго и внушительно. – Произвожу гражданский арест. Встаньте и просуньте руки спереди между ногами. Вы не имеете права находиться так далеко от стойбища без специального разрешения старшего презумпция. Если таковое у вас имеется, медленно, не делая резких движений, достаньте его из места хранения, чтобы я имел возможность…»

– А у вас оно есть? – перебил наглый дед.

– У меня… – Гошка даже растерялся от такого нахальства. – Конечно!

– Можно мне с ним ознакомиться? – Веки старика, испещрённые мелкими, но глубокими морщинками, насмешливо моргали: будто бабочки, розовые с голубым, били крыльями на не по возрасту гладком лице. – А то… сами понимаете…

Чуть помедлив, Гоша достал из широких своих штанов заветный обрывок с жирным отпечатком большого пальца (в момент выдачи документа презумпций ел заднюю часть одной из умерших накануне рабынь) и протянул Последнему. Тот повертел берёсту в руках и вернул со словами:

– Честно признáюсь, у меня нет ничего похожего. Кажется, было когда-то… Но потерял.

– Ха! Все вы так говорите. – От возмущения Георгия покинули остатки вежливости. – А ну встать! И руки в землю!

Отказник неторопливо поднялся, но, как бы оправдывая название, принимать требуемую позу не спешил.

– Вы, молодой человек, – заявил он, по-прежнему улыбаясь, однако и нахмурившись, – не пылите так. Давайте сядем, и я расскажу, как было дело… А касаемо вашего выпада (к слову, не подобающего официальному лицу, коим вы, как я понимаю, являетесь) могу сказать лишь одно: не «все вы », а «все мы » – время от времени хоть что-нибудь, да теряем.

Вспомнив о ноже, Гоша промолчал.

Сели. Дед вынул из набрюшника индивидуальную карточку покупателя, протянул. Коротко поблагодарив, молодой стал выковыривать из рифлёных подошв, а также из складок брючного брезента скопившуюся глину – хоть и сказано: «Не принимай из рук непонятного человека ни миски с едой, ни плошки с водой, ни козы его, ни жены его, ни кошмы его, ни багра его, ни ведра, ни малой щепочки, ибо каково тебе будет потом убивать его, если окажется недругом!»… Ладно, что сделано, то сделано, почистил пёрышки, теперь сиди и не рыпайся.

Вернув Последнему прямоугольник драгоценного пластика (наличие какового пластика у гражданина Обновлённого Мира само по себе означало столь высокий социальный статус, что… приходилось, пожалуй, всерьёз задуматься о последствиях бесцеремонного обращения), Гоша угрюмо ждал. «Нелегал», уловив в Гошином настроении перемену, лучился ехидным дружелюбием.

– Итак, юноша смуглый со взглядом юлящим, вот тебе завязка. Или, если угодно, посылка. Жили некогда смелые люди, аргонавты. Главного звали Ясень, и неспроста, потому что и вправду был ясен, как горный поток, как даль на заре, как взор девушки в тот миг, когда утрачивает основания ею называться… Короче, чёткий был пацан. – Последнее слово Гоше знакомо не было, но и без него всё пока было более или менее понятно. – Был у Ясеня и его команды корабль… ну, огромная лодка, трирема. После того как они сплавали в одно место (тогда вообще много плавали: было где) и привезли оттуда довольно невзрачную кошму [«Ух ты, – насторожился Георгий, – слово из заповеди!»] , делать им было особо нечего; в итоге все разбрелись кто куда, а сам Ясень остался жить на корабле – предварительно оттащив его с помощью грузчиков на значительное расстояние от моря… Ты не знаешь, что такое море? Окей, проехали. В общем, корабль стал Ясеню домом. Один каталонский цыган даже фильм документальный снял… ну, фильм: картинки движущиеся… Эх, ничего-то вы не застали, щеглы! Короче, будто машеромов объелся, и – видения… Только машеромы жрать не надо.

А мне в ту пору годочков было примерно, как тебе, даже поменее, кантовался я на триреме кем-то вроде юнги. Дело известное: принеси-подай – плюс контрольный пульт ежедневно метанолом мыл, и панели в рубке, и раму главного окна, панорамного, а окно – это… Не, ну как тут рассказывать, когда ты ничего не знаешь!

Дед замолчал. Извлёк (из того же пояса безопасности – явно таившего в себе ещё много сюрпризов) шмат первосортного жевательного пластилина марки «Экстра». Разломив надвое, бóльшую часть протянул Гоше. Тот («Была не была!») взял, отщипнул кусочек поменьше и, сунув в рот, начал осторожно перекатывать языком, постепенно нагревая до нужной температуры. Старый пройдоха последовал его примеру.

– В общем, это первый мой рассказ тебе сейчас был… Резюмирую: славные дни позади, предводитель живёт в медленно ветшающем судне, а кошма, прибитая четырьмя костылями, висит на стене кают-компании. Никого нет. (Только вертится под ногами режиссёр: съёмки заканчивает.) В общем, идёт нормальная, размеренная, тягомотная жизнь на покое. А точнее, смерть заживо, потому что для героя такое существование – это не жизнь.

И вот однажды потерял я нож. – Вздрогнув от неожиданности, Гоша, успевший погрузиться в некую полудрёму, снова внутренне подобрался и стал ловить каждое слово, несмотря на то что непонятных меж ними становилось всё больше и больше. – А как на Балканах без оружия! Сам понимаешь… Делать нечего, по своим же следам возвращаюсь к «Арго» (так корабль назывался), поднимаюсь на борт и спрашиваю у Ясеня, не находил ли он моего любезного Дюральдана…

Не успел Гоша подумать, что неплохо бы дать имя и своему ножику, как сверху зашелестело и через секунду на дорогу в паре бильярдов от сидящих рухнул обломок дикорастущего кварца величиной с задницу взрослого изюбробозона. Синхронно задрав головы, Гоша и дед вперились в громоздящийся над ними скальный массив, но разглядеть что-либо определённое в тумане заведомо нереально (это знают даже Последние, не то что преуспевающий систерций в расцвете лет).

– Уходить надо. – Старикан выжидательно глядел на Георгия. – Спалили место, теперь покоя не дадут.

– Кто?

– Горные евнухи, неужели не в курсе? Племя кочевое, без определённого места жительства… Я-то думал, ты их изучил досконально, потому и назначен подорожные проверять…

Гоша насупился, но спустил и этот выпад: начнёшь оспаривать – вопросы задавать станет, поймает на несоответствии, позору не оберёшься… Поэтому – попросту дёрнул всем корпусом, чтобы в следующий миг уже стоять на одной руке, помахивая над головой босыми стопами (ботинки сбросил чуть раньше, пусть проветрятся: неизвестно, когда возможность подвернётся в следующий раз). Затем столь же техничным движением подкинул себя вверх, кувырок… и снова на своих двоих: насвистывает, независимо глядя мимо. Знай наших, дедушка!