Саша Чекалов - Обновлённый мир

– Силё-он. – Последний одобрительно крякнул, хотя глаза его, Гоша чуял это даже не глядя, по-прежнему смеялись. – Ну что, двинули?

– Куда?

– А куда ты шёл?

– Я… – Гоша замялся. Неразумно признаваться первому встречному, что тебя отрядили на поиски Зимних Угодий, а ты вместо поисков решил самовольно заглянуть за Великую Грань и теперь сама возможность твоего возвращения домой под большим вопросом… Только и оставалось в данной ситуации процедить: – Секретная миссия.

– Понимаю. – (Старик откровенно глумится, факт, но ведь формально корректен, не подкопаешься.) – Однако в каком направлении планируешь следовать намеченному? Хотя бы примерно, а?

Систерций (или, пожалуй, теперь уже смело можно считать себя бывшим?) неопределённо махнул рукой вперёд – туда, где поверхность скалы делала резкий поворот в Неведомое.

– Ну, вот в ту сторону и пойдём. – Последний ухмыльнулся. – Если, конечно, благородный скиталец не имеет ничего против общества столь надоедливого попутчика! Впрочем… поскольку ты, сынок, меня арестовал, у тебя – как у представителя власти в этом букой забытом месте – просто нет иного выхода, кроме как доставить меня в твоё стойбище. Ну, или отпустить с миром: в случае если выяснится, что нахожусь я здесь на законных основаниях… А чтобы выяснить, необходимо меня выслушать, так?

Гоша лишь махнул рукой: так, возразить нечего.

– Вот и ладушки. Тогда что же… Пошли?

…Шли недолго: миновав очередной изгиб дао, упёрлись в завал: препятствие, спору нет, вполне одолимое, но лучше бы подобные преграды штурмовать с утра, когда и сил побольше, и внимание не рассеяно… Вдвоём настелили перину из пуха ползучего дисциплинариуса, тут и там пробивавшегося на поверхность сухой в данное время года почвы (дисциплинариусу всё нипочём, на то он и дисциплинариус), потом залегли на ночлег. Георгий, не любивший оставаться в долгу подолгу, молча вручил деду добрую треть личного запаса пластилина (дóма, впрочем, выдавали куда менее качественный, «Катарина Секунда», третий сорт), так что в течение некоторого времени благословенная тишина не была нарушаема ничем, кроме чавканья двух пар челюстей да уханья сумеречного алконоста.

Но всему на свете когда-нибудь приходит конец, настало время и старику прожевать свою порцию… хмыкнуть, поперхнуться, откашляться и:

– На чём мы остановились? А, ну да, спрашиваю я у него, значит… и, заметь себе, начинается рассказ номер два. Входит цыган, с ним толпа ассистентов, операторов, прочего персонала… Источенная жучками нижняя палуба не выдерживает веса толпы, и мы, всем кагалом проваливаемся в машинное отделение, в том числе и какая-то мадам в тёмных очках и зелёном козырьке. Она падает не как-нибудь, а прямо на меня, гиппопотамьим своим весом, я вполне ожидаемо вырубаюсь… А когда прихожу в себя – выясняется, что, во-первых, люди ушли, во-вторых, сколько-то рёбер явно сломано (чуть шевельнусь, сразу будто молния пронзает) … а в-третьих, не ясно, как выбираться: тьма тьмущая! Причём вокруг ни звука.

И тут… в полном беззвучии – гулкое такое бряк, совсем рядом. Рукой пощупал – вот глупость-то! – лежит возле бедра мой ненаглядный… ну, ножик-то, который никак найти не мог! – из кармана выпал: не из того, где я всегда его держал, но из другого, куда не клал никогда (почему и не пришло в голову проверить там на протяжении всех поисков). В общем, зря только Ясеня побеспокоил…

Стоп! А что Ясень ответил, думаю. Ведь точно же, что-то ответил! – за миг до того, как ввалилась эта романская братия… Но что?

Вспомнил. Он произнёс нечто бессмысленное: «Трир ас каса», – вернее… нет, оно могло бы иметь смысл, могло бы… если бы это были слова одного языка.

Хорошо, предположим, «трир» – трирема (вопрос только, на каком языке), «ас» – однозначно туз… даже Туз, с большой буквы (так мы Ясеня между собой звали, Туз, – потому что он, когда убивал кого-либо, завсегда на трупе туза карточного оставлял, ради шутки). А «каса» – дом, то есть как бы намёк: «Арго» стал Ясеню домом.

И что? Загадка… Продолжаю не понимать.

Нож убрал в карман (тот, в котором его, ножа, самое место), поднялся кое-как, шатаюсь… Тем временем глаза привыкли, кое-что различать начал в темноте, трап увидел… Но ведь попробуй ещё воспользуйся им, когда у тебя рёбра сломаны! Дело не быстрое, да и малоприятное…

Тьфу, скучища. Надоело ждать, пока в буреломе ненужных подробностей забрезжит выход к концу истории или хотя бы отдалённая надежда его дождаться!

…Небо посылало вниз ночное сияние, яркие краски играли на стене склона, и – нет, не было, не угадывалось в этом мире места монотонному бормотанию!

Выхватив своего Долбодёра (да, вот именно так отныне и будет зваться его собственный ножичек!), Гоша полоснул дедка по щетинистому горлу и с удовлетворением услыхал удивлённое восклицание, а после – спазматический хрип. Дождавшись, когда звуки стихли, несколькими ловкими похлопываниями обыскал тело, снял с него пояс, вывалил содержимое себе в випмешок (завтра разберёмся, чтó там) и, оттащив мёртвого к обрыву, спихнул вниз.

Невольно задержался у края, чтобы услышать, как долетит снизу тихий всплеск, неизбежно завершающий любое падение… Так и не дождался.

На рассвете – продолжил идти. Вскоре дымка тумана превратилась в непроницаемую пелену, каждый шаг таил опасность… Впрочем, до поры до времени Пластилиновый (так ему больше нравилось себя идентифицировать: «Гоша» – слишком по-детски) щёлкал как семечки то и дело возникающие по ходу ерундовые траблы… и закономерно прощёлкал существенный: в том месте, где хрустальный ручей, вольно бегущий откуда-то из невидимой выси, размыл осадочную породу, целый пласт её внезапно просел под ногой. Георгий почувствовал, как, оцепенев на огромном коме и тем не менее, вот парадокс, убыстряясь с каждым следующим мгновением, едет вниз. Между тем ком накренился, и одинокий путник ухнул в ледяную пустоту…

Приземлиться на лапы шансов, естественно, не маячило (к тому же что толку, когда с такой верхотуры!) – поэтому молодой наскоро крутанул перед внутренним взором барабан отходной мантры и приготовился погибать… Но не тут-то было!

Неровности почвы, задеваемые одна за другой, причиняли страшную боль, однако каменные острия, и лоскутами, и длинными лентами сдиравшие кожу пополам с одеждой, раз за разом умудрялись оставлять кости (да и жизненно важные органы тоже) нетронутыми, а потом… оглушительный удар – и парень с головой ушёл под воду…

Очнулся на берегу. Позади расстилалась пустыня. А впереди, полузанесённый песком, возвышался Он.

Трир легендарных аргонавтов (или как их там).