ЛитКульт издательство - Авторы XXI века. Апрель 2020

Ах, как бы я хотела
Написать легко,
Как сильно люблю море, стаи облаков,
Как люблю рассветы, как люблю закаты,
Светлых, тёмных, рыжих, лысых и кудлатых,
И детей, и взрослых, и собак, и кошек,
Умных, добрых, честных, сильных и хороших,
И больших, и маленьких, и смешных, и грустных,
Люблю, когда всех много, и если вовсе пусто.
Люблю болтать без умолку и тихо-тихо слушать,
Кино, театр и музыку, а также вкусно кушать,
И петь в большой компании, и слушать, как поют,
Когда смеюсь без удержу и тихо слёзы лью.
…Сильней всего на свете, чего там говорить,
Мне нравится, ребята, на этом свете жить!!!

Пока ещё крыло, пока ещё спасенье,
Пока что от неё в душе поёт свирель,
Пока моя любовь пришла, как воскресенье,
Водой прохладной в зной, после зимы – апрель.
Пока моя любовь от бед меня спасает,
И лечит, и пьянит, как терпкое вино,
И смысл бытия тихонько ускользает.
Да что мне бытие? Зачем сейчас оно?!

В светлое Христово Воскресенье
Даже птичий гам звучит, как гимны,
Всё вокруг напомнит о Спасенье,
Проливается молитва ливнем.

Растопляет всех обид сугробы,
Расчищает все пески забвенья.
Сердце радуется. Просит только, чтобы
Вечно длилось это воскресенье!

Да, наша жизнь, как ручей скоротечный,
Только казалась рекой полноводной.
В детстве мы – боги: беспечны и вечны!..
Старость деньками звенит на ладони,

Каждый считает, как нищенка грошик,
Тратить нет сил и просыпать боится…
Жизнь ускользает… В ручье только ковшик
Бьётся о камни израненной птицей…

засыпанный пеплом, лежит горемыка,
земля сильно дрожит.
он ещё жив, но уже его крика
не слышат среди живых.
он ещё помнит, как шёл по аллее,
потом бежал.
как вдалеке над горой заалели,
как он упал.
помнит как утром он встал и был весел.
страшный грохот.
помнит, как год начинался с песен.
чёрный хлопок.
помнит, как у пруда за девчонкой глядел.
дыханье выжгло.
как на коленях у мамы сидел.
застыл недвижно.
тепло и влагу кормящей его утробы.
последней мыслью
первую мысль первого наяву
я в жизнь вольюсь,
умереть чтобы.

султанка гордая и муж её султан,
которого все называли дядя
Али, подрались как-то за стакан
уже больше, чем надо, заснарядя.
сбежались все серальные на крик,
и разнимал их евнух безъязыкий,
чей ещё в детстве вырванный язык
мешал ему увещевать их крики.
о ту пору близехонько бежал
визирь с лицом кота в чужой сметане,
он тот напиток райский разбавлял
и относил, что слил, к такой-то маме.
от мамы всё, разбавившись ещё,
шло дальше, попадая на базары,
и между тех, кому не страшен черт,
рождало ещё худшие там свары.
Вообще Багдад был город хоть куда,
хоть и был сделан полностью из глины.
сходились без конца к нему суда
двугорбые и в основном – пустыни.
Вот и в ту ночь неспешный караван,
влача в горшках разбойников штук сорок,
пока дрались с султанкою султан,
к пещере путь держа, покинул город.

ночной комар – писклявый нервотрёп,
моя постель, как стадион с корридой,
где матадором он.
над ухом шпаги звон,
я злой, проколотый и жаль, что не убитый.

когда нам страшно убивать себя,
мы все вокруг тихонько убиваем.
нам страшно умирать, а зря,
ведь, может, лишь тогда мы оживаем?
об этом что-то знает и молчит
знаток людских сердец, небесный кит.
и на стене увидев лунный блик,
я вышел показать ему язык.

гляжу поднимаются медленно в гору:
лошадка, везущая хворосту воз,
лошадка, жующая хворосту воз,
лошадка, сующая хворосту в нос,
лошадка, поющая что-то под нос,
собачка, снующая мимо и вкось,
кот, прячущий хитро собачкину кость,
цыганка, искавшая в поле авось,
Сизиф, помогающий двигать обоз,
змея без своих ядовитых желёз,
октябрь не юный и сдвинутый в хвост,
а также ворона, без сыра и грёз,
медведь, лиса, заяц, волк, цапля и лось,
и Грека без пальца и мокрый насквозь,
и всю эту сволочь, бредущую врозь,
держась за лошадку, привёл мужичок,
и вроде не юный, и не старичок,
в больших сапогах, в полушубке овчинном
привёл просто так, без особой причины,
и бросил, увидев, что не отвяжусь:
«Отец, слышишь, любит, а я вот вожусь…»

С тобою кашу не сваришь,
Товарищ,
В разведку не почегеваришь.
Чего ты грустишь
И старишь
Собою прекрасный вид?

ворона низкого полёта
крылом стелилась по земле,
на улице ища кого-то,
кого-то рыская во тьме.
стелилась словно тень машины,
меняя цвет у фонарей.
луны обрывок плыл бессильной
одной из городских теней.
и запоздалая суббота,
и слишком вялая суббота,
невыспавшаяся суббота,
варилась в супе будних дней

Слезами я встречаю новый день
И так же этот день я провожаю.
Тебя со мною рядом больше нет.
Зачем ты умер? Я не понимаю…
Осталось очень много разных дел.
И планы! Как же много было планов…
А в дверь опять стучится новый день,
Но я за ним, увы, не поспеваю.
Бегут минуты. День сменяет ночь:
Тоскливая, холодная и злая.
Она сжимает болью и тоской
И дальше никуда не отпускает.
И хочется кричать, а голос слаб.
И тихо шепчешь новую молитву:
«О, Господи! Возьми его к себе!
Прости грехи, невольные ошибки!
Пускай с Тобой он будет счастлив там!
Он заслужил! Он самый лучший!
Не мучь его! Он много помогал,
Тем кто просил и даже больше!
За все страданья, что с ним были на земле
Он заслужил с Тобой быть! Это точно!
Возьми его, пожалуйста, к себе!
Молю Тебя! Мой милый Боже!»

Ты мир покинул неожиданно для всех.
И в день рожденья твой так грустно и печально…
И соберутся все на кладбище… У всех,
Найдутся тёплые слова, воспоминанья…
А я, наверное, закроюсь от людей
Или работать, как-всегда, наверно, буду…
Я так хочу, чтоб ты был рядом, здесь,
Но Бог распорядился по-другому.
Я так мечтала… наконец-то заживём
С тобою мы немного по-иному,
Но не дала судьба… И стали дикой болью
Все-все воспоминанья о былом…
А мы идём, бежим по нашей жизни!
Что приготовит нам затейница-судьба?
Когда придёт к нам смерть-убийца?
Когда получат все сполна?..
И вновь задуматься пытаюсь:
Зачем твой день рожденья настаёт?
Надеюсь ты в раю! Тебе досталось
От этой жизни на сто лет вперёд…
И снова я молюсь: « Спаситель!
Ты Ангелом его своим поставь!
Не упрекай его! Пускай он ощутит заботу!
Любовь свою ему скорее дай!
Он заслужил быть рядышком с тобою!
Господь!!! Я искренне молю!!!
Пусть будет там всё так, как он задумал!
Надеюсь, я не слишком уж прошу?..